– Вот, он здоров, но слишком устал. Ему требуется отдых, а потом – хорошее молоко. Идём, я дам тебе выпить лактонастой, чтоб утром тебе было чем кормить его. И иди, ложись. Тебе нужно много спать и как следует есть полезную пищу, чтоб мальчику хватало еды, и у него не болел живот. Поняла?
Севель подчинилась, конечно, без возражений выпила всё, что ей дали, и отправилась в постель. Она боялась, что ребёнка ей не принесут, однако его принесли, помогли приложить к груди и принялись растолковывать, что можно делать, а что нельзя, как мальчика держать, на что обращать внимание и когда звать врача. Сын был так мал, что молодая мать смотрела на него с ужасом – разве эта кроха сможет выжить? Как такое вообще возможно! Он же такой беспомощный и слабый, кажется, даже дыхание – непосильный труд для него.
А чуть позже Севель позвал к себе врач. В своём кабинете он с очень серьёзным видом открыл папку, достал чистый лист, взял ручку и строго посмотрел на молодую женщину, как на школьницу, которая пытается скрыть от взрослых что-то важное.
– Как тебя зовут?
– Севель.
– Как праздник Большого воскресенья?
– Да. Я родилась в этот день, и меня так назвали.
– Второго имени нет?
– Нет.
– Ты выросла в приюте?
– Да, в местном.
– Понятно. Ты должна будешь обязательно сообщить отцу ребёнка о его рождении. Если назовёшь имя и адрес, мы сообщим и сами.
– Я не знаю его отца.
Выражение его лица на миг стало брезгливым.
– Ты трассовая?
– Нет! Нет, что вы! Я никогда… Я работаю в мастерской Солнцедара, а до того на заводе… Просто так получилось, что совершенно случайно… Поверьте, это было всего один раз, и я ничего такого не делала…
– Ты не знакома с отцом своего сына?
– Я его даже не видела. Он подошёл сзади. Я его, наверное, не смогу узнать.
– Плохо. Что ж… Если ты не вспомнишь отца своего ребёнка, тогда, конечно… Скажи, а рекомендации с места работы ты предоставить сможешь?
– Думаю, мне их дадут, да.
– Хорошо. Ты должна попросить кого-нибудь – кого-нибудь из подруг, например – чтоб тебе принесли характеристику с места работы и хорошо бы рекомендацию от владельца мастерской. Ещё не помешает свидетельство из полицейского участка, что тебя ни за что не привлекали, но это ждёт. А вот без характеристики мы не сможем отдать тебе сына, ты должна это понять. Когда будет характеристика, я помогу тебе написать заявление в социальный отдел. Мальчику должны дать комнату и пособие. Его тебе хватит, чтоб прожить с ним до полутора лет. А потом, когда ты закончишь кормить грудью, мальчику найдут хорошую приёмную семью. – И, увидев её взгляд, напоказ удивился. – А чего ты ждёшь? Что ты можешь дать мальчику? Если я увижу, что ты стараешься и хорошо за ним ухаживаешь, и если характеристика придёт хорошая, то тебе дадут его кормить, но потом мальчику нужно будет мужское воспитание в приличной семье и хорошие условия. Что ты сможешь ему дать, даже если государство взяло бы тебя на содержание до его совершеннолетия? Ничего. Ты должна понять – так будет лучше. А пока иди и готовься – тебе его скоро кормить. Между прочим, если будешь хорошей мамой своему сыну, возможно, семья, которая его усыновит, захочет оставить тебя при нём няней. Поняла? Это будет для тебя самым лучшим выходом – и с сыном будешь видеться, и получишь отличную работу. Иди. Не падай духом. И не тяни с характеристикой!
Это-то вопрос решился быстро. Уже вечером к Севель заглянула приятельница «посмотреть на малышку» и, узнав, что родился мальчик, тут же пообещала, что всё устроит и все бумаги принесёт. В больницу потянулась депутация работниц – приходили сразу по пять-шесть человек, в том числе и те, которые сроду с Севель не общались. Но им, конечно, не давали посмотреть на ребёнка и довольно быстро прогоняли, мол, нечего тут ходить и пачкать пол.
Зато и характеристика, и рекомендация с подписью директора, где говорилось, что Севель – отличная работница и ни в чём плохом не замечена – появились уже через день. Бумаги тут же пропали в папке главного врача, а скоро в больнице появились две социальные работницы. Они провели с Севель обстоятельную беседу, дали подписать кучу документов, снабдили кипой брошюр, толстой книгой по уходу за мальчиками и сообщили, в какую церковь ей надлежит регулярно ходить, если она желает получить хорошую характеристику уже от них – к концу года.
Но разговор с ними скорее успокоил молодую женщину, чем испугал. Она внимательно слушала наставления и уверяла, что будет разумна, старательна и благочестива. Разумеется – а как же иначе! Из больницы ей предстояло прийти в уютную квартирку в доме рядом с парком (подходящих комнат в общежитиях не нашлось, так что предоставили студию), а также получить первое пособие и подъёмные на покупку детского приданого.
Впереди появилась пусть и не очень далёкая, но добрая перспектива. Пусть на полтора года, но ребёнок у неё останется, и она даже сможет полностью посвятить себя материнству. Конечно, шансов на то, что через полтора года сына ей оставят, у неё нет (потому что где она за такой короткий срок найдёт себе мужа?), но разлука, по крайней мере, будет не завтра.
К тому же, дамы из опеки, конечно, правы – малышу будет лучше в обеспеченной и полной семье. Ну что она сможет ему дать, приютская девчонка без семьи, нормальной работы, жилья и денег? А мальчики – это понятно – заслуживают самого лучшего в жизни!
– Какая же ты счастливая! – вздыхала соседка по комнате, которая приходила проведать её каждый день. – Мальчика родила. Теперь у тебя начнётся совсем другая жизнь.
– Ненадолго.
– Ну, это ты зря! Во-первых, мужики обратят внимание – они любят женщин с сыновьями. Потом – может быть, вспомнишь, от кого родила, тогда он, глядишь, и женится.
– Ну, это вряд ли.
– Пожалуй, ты права. Сама понимаешь, по заводу сразу слух пошёл. Если бы тот мужик помнил, с кем он был, сразу бы объявился. Любой бы охотно признал мальчика, если б только был уверен, что сын от него. Раз не вызвался сейчас, так, наверное, и потом не вспомнит… Ну ничего, не тушуйся. Всё у тебя будет хорошо – вот увидишь!
Верить в это было проще, чем не верить.
Квартирка, куда её привели, на её неизбалованный взгляд была просто поразительно хороша: уютная, красивая, замечательно обставленная и даже, пожалуй, слишком просторная. Ведь до того Севель имела в своём распоряжении хорошо если отдельную кровать и тумбочку, а тут была целая удобная комната, кухонный закуток с плитой и холодильником, стенной шкаф, чересчур большой для её скромных пожитков, и ещё один в прихожей. Кстати, прихожая была достаточно велика, чтоб поставить там коляску, поэтому Севель не понимала, почему обе дамы приговаривали, мол, квартирка маленькая, но женщине с малышом на худой конец хватит.
В последующие дни она с трудом верила, что её нынешняя жизнь – это на самом деле. У неё были деньги, причём довольно много, ей хватило на все покупки для малыша, тем более, что очень многое ей передали от благотворителей. Их даже не пришлось просить – они пришли сами, принесли ей кучу пелёнок и вещиц, назначения которых Севель не знала, притащили ванночку, прикатили коляску – так что её собственные средства остались ей. Она ходила по магазинам, осторожно приценивалась к продуктам и вещам, которые раньше не смела себе позволить, и с каждым днём начинала дышать всё свободнее и свободнее.
Тем более, что перед собой она толкала красно-синюю коляску, в которых катали только мальчиков, и чувствовала на себе полные зависти взгляды. Она вдруг стала особенной, не такой, как все, и это было упоительно. Казалось, жизнь теперь вся к её услугам, и в ней столько радости, что одной душе даже не вместить. Радости очень помогало то, что ребёнок был спокойный, много спал, ел, не причиняя боли, и сам редко на что-то жаловался – больше гулил, чем кричал.
Но Севель не дала себе увлечься этим счастьем. Немного освоившись в новой жизни и отдохнув от прежней – забитой тяжёлым трудом и мыслями о хлебе насущном, о ещё одной монете, которую удастся отложить, и о том, не выкинут ли с работы – она впервые серьёзно задумалась о будущем. Сначала ей пришло в голову, что можно попытаться найти работу. Может быть, если она через полтора года будет иметь хороший доход, то тогда…