Их вывели из дома через боковую дверь, через помещения прислуги. Уже на внешнем крыльце Севель поняла, что на неё и её троих сыновей с ними всего двое охранников, и вряд ли можно надеяться, что они смогут обеспечить их полную безопасность. Она в растерянности оглянулась – а вдруг сзади есть ещё люди. Но тут её снова дёрнули за руку.
– Быстро! – шёпотом, но с огромным напором рявкнул охранник. И потащил женщину через улицу, мимо бегущих людей. Они буквально ввинтились в толпу, к счастью, разреженную, где все были слишком заняты своими делами, чтоб обращать внимание на то, как мужчина тащит куда-то глубоко беременную женщину. – Сюда!
Он втолкнул Севель в крохотный скверик возле дома на противоположной стороне улицы, а потом и на лесенку, ведущую опять же в полуподвальное помещение. Дверь внутрь была закрыта, но охранник даже и стучать не стал – просто вышиб замок с третьего удара ногой и запихнул свою подопечную в тесный коридор. Туда же ввинтился второй охранник с перепуганным и потому молчаливым Славентой, а следом Радовит с пледом и кульком, встрёпанный Ованес и, наконец, первый охранник плотно притянул за собой створку.
– Надо из города выбираться, – отдуваясь, сказал он. – Без вариантов.
– Куда?
– Доставим даму с загородное имение, там уж пусть…
– Да пусть. Откуда возьмём машину? В гараж сейчас не попасть. Тогда уж нужно было сразу в него бежать.
– Вот это была бы ошибка! Сесть-то в машину можно, но как ты на ней проедешь по толпе?
– Мда… Верно. Завязли бы…
– Есть возможность добыть авто у вокзала. Помнишь?
– А-а… Ну да. Но туда пешком – через четыре квартала…
– Матушке нужно переодеться, – вдруг вмешался Ованес. Он торопливо снял форменную курточку и остался в рубашке. – Я сейчас принесу что-нибудь.
– Нет, Ваня! Ты же не наружу собрался?! – ужаснулась Севель.
Сын посмотрел на неё строго.
– Мама, подожди. У меня есть одна мысль.
– Нет, Ванечка, не ходи!
– Мама, спокойнее. Я быстро. – Он слегка поддёрнул штанины повыше и выскользнул наружу.
Один из охранников пошёл разведывать ситуацию и быстро вернулся, сообщил, что из дома можно выйти через задних вход, две промежуточные двери он вскрыл, но надо торопиться, потому что все такие дома – на сигнализации. Конечно, отряд быстрого реагирования поспеет на место не очень быстро, но рано или поздно приедет.
– А может, и хорошо бы, – буркнул второй охранник. – Приедут и отвезут нас на вокзал.
– Если вообще согласятся. И вопрос ещё, чем такой проезд может закончиться – обращать на себя внимание опасно. Если ты помнишь, дама – жена графа.
Севель совершенно окаменела. Ей как-то и в голову не приходило, что толпа может иметь к ней какие-то претензии. Кто она такая – всего лишь сосуд, в котором зреет графское дитя… Ох, а ведь действительно. Она – не какая-нибудь знатная дама, вошедшая в дом графа и с огромным приданым, и со всей силой могущественного клана за спиной. Она – просто женщина, над которой запросто и без последствий можно покуражиться и её высокородному мужу, и людям, обозлившимся на него. И то, что муж над Севель не куражился, совершенно не обещает, что и толпа её тоже пожалеет. Даже, наверное, наоборот.
Она снова испугалась за Ованеса – он, конечно, вообще имеет к графской семье призрачное отношение, но и его могут разорвать, хотя бы потому, что о нём кроме матери никто не восплачет и мстить не станет. Её затрясло, и она приподнялась было, чтоб броситься искать и спасать старшего сына. Но охранник довольно грубо толкнул её в плечо, заставил усесться обратно на ступеньку.
– Рано ещё. Сейчас пойдём.
– Но там Ваня…
– Осторожнее, – вмешался второй охранник. – Ты помнишь, что дама в положении? А если сейчас рожать начнёт? Знаешь, что делать?
– Э-э… Нет. А может? – Мужчина посмотрел на Севель с недоумением, таким наивным и искренним, словно впервые в жизни задумался о том, откуда берутся дети.
– Если будешь так её толкать, может. Аккуратнее – ради самого себя.
– Моё дело – доставить в целости.
– Вот именно. Если там мальчик, и он погибнет, граф с тебя голову снимет… Сидите, мадам. Никуда мы вас не выпустим.
– Но там Ваня!
– Сказал же – сидите.
– Мам, я здесь! – Ованес простучал ботинками по ступенькам. На нём, поверх рубашки, которая ещё совсем недавно была белой, а теперь приобрела странный пестроватый вид, была накинута безрукавка такого убогого вида, что и на половую тряпку бы не сгодилась, только разве что на обтирку колёс машины. Он тащил какую-то скомканную тряпку, которая оказалась старым, полинявшим, потрёпанным халатом и завёрнутой в него рваной футболкой. – Надевай. А это можно на Радку надеть. Давай же, мама!
Севель, едва увидев сына, живого и невредимого, с облегчением выдохнула и притихла. Она послушно начала заворачиваться в халат, слишком большой для неё. Зато эта хламида прикрыла её одежду, слишком хорошую и аккуратную для простой обывательницы. Да и Радовит в рваной футболке поверх собственной, с пледом и узелком в охапке, теперь больше напоминал обычного перепуганного мальчишку с улицы. Охранники уже начали нервничать и торопить всех, так что Севель пришлось заканчивать одеваться уже на ходу. Одновременно она тянула за собой и Славенту, но прежде убедилась, что Ованес присматривает за средним братом. Старший сын шёл сразу за матерью и, стоило ей только оступиться или замешкаться, тут же тянулся к ней, поддерживал. Рука у него была крепкая, уверенная, и одно его прикосновение уже успокаивало Севель лучше, чем десяток слов. Тем более, что кроме сына на неё никто особо и не обращал внимания – охранники были слишком поглощены поиском подходящего пути.
С задворок одного дома они сразу же перебрались во внутренний двор другого, и ещё удача, что перепуганные жители и владельцы лавок, располагавшихся на нижнем этаже, закрылись в помещении и не пытались наскакивать на беглецов, только кричали им из окон, чтоб те убирались. Охранникам удалось найти проход, после чего они завели Севель и детей на внешнюю галерею торгового дома и там заставили сесть на пол. Именно здесь, под защитой глухой балюстрады и колонн, им всем пришлось пережидать, пока по улице прокатилась человеческая волна, пока затихнут локальные драки, пока отработают те два водомёта, которые сумели подтянуть на эту улицу, а потом пока толпа доломает захваченные водомёты.
Пока Севель сидела, скорчившись, на галерее, она ощутила, как внутри что-то сжимается, как сознание начинает плыть, и мутно решила, что ей всё-таки не повезло. Но тут к ней подобрался Ованес, легонько потряс её за плечо и испуганно зашептал:
– Мама, ты в порядке? Тебе плохо?
– Мне бы лечь…
Он зашуршал, развернул и плед, и фуфайку с себя стащил, и даже смог завернуть на ней халат так, чтоб она могла улечься, и не на камень. Под голову он подставил ей свои колени, и первые несколько минут женщина не могла расслабиться, потому что думала только об одном – ему же неудобно и, может быть, даже больно. Но потом она слегка забылась, расслабилась и просто лежала. Когда ветер снёс в сторону галереи водяную пыль от водомётов, она лишь поплотнее прикрыла глаза, наслаждаясь свежестью.
– Ты в порядке? – едва слышно выдохнула она.
Ованес нагнулся к ней.
– Что? Я? Да, конечно. А ты как? Это оно? Роды?
– Нет… Наверное, нет.
– Маму всё равно надо в больницу, – он обратился к ближайшему охраннику, и голос звучал с одной стороны твёрдо, а с другой – просительно.
– Парень, как ты себе это представляешь? Какие тебе сейчас больницы? Доберёмся до имения, там будет какой-никакой врач.
– Но ей нельзя идти.
– Придётся, что поделаешь.
– Я дойду, дойду, – пробормотала Севель. Сознание её потихоньку прояснялось. – Я смогу.
– Скоро пойдём, – помолчав, сказал охранник. – Уже скоро.
Когда люди разбежались, Севель осторожно подняли в три пары рук, чтоб поменьше побеспокоить её чрево, и повели вниз по лестнице. Потом был долгий переход от двора к двору. Некоторые из них были накрепко закрыты, по некоторым удалось пройти, избежав лишнего к себе внимания. Севель шла, придерживая живот руками – ей казалось, она его несёт. И тут чужой халат ей тоже помогал, толстая складка, которую она сложила под животом, облегчала её задачу. А ещё, конечно, чужое отрепье делало и её, и Ованеса, и Радовита не такими заметными на фоне толпы.