– Есть, госпожа. Вот, ещё один список.
– Отлично! – сминая в пальцах листок, Рудена опрокинулась спиной на подушки, набросанные на диван, и мечтательно уставилась в потолок. – Ещё мастерицы. Ах! Чем больше, тем лучше, все пригодятся… Пристрою девчонок, блесну своими возможностями решать проблемы, ещё и получу несколько хороших контрактов. Кстати, там возле этих заводов есть заброшенный городок. Там уже планируют ремонт коммуникаций, потому что отремонтировать будет проще, чем построить заново. Нужно пустить слух, что те, кто приведёт в порядок брошенные квартиры, получит их в своё распоряжение. Я готова вложиться в строительные материалы, провизию для работниц, которые приедут на место до того, как заводы будут запущены на полную мощность. Как считаешь?
– А вы намерены поступить так, как обещаете? – осторожно уточнила Валада.
– Очень мне надо нарушать слово в таких важных вопросах! Ещё же не раз и не два придётся приманивать работниц таким же способом. Поэтому, конечно, да. Что считаешь?
– Думаю, это может сработать.
– Тогда попробуй набросать сообщение и план. Потом, если он подойдёт, передашь его в бухгалтерию, пусть там обсчитают. И тогда получится именно так, как ты хотела. – Рудена приподнялась на локте и внимательно посмотрела на служанку. – Ты же так хотела?
– Почти так, госпожа.
– Не всё сразу. Пока возьми письменные принадлежности. Я тебе продиктую письмо графу Эрмия.
– Черновик?
– Да зачем. Я могу и сразу чистовик. Справишься? Отлично. – Рудена размеренно надиктовала вежливое послание. – Графа и так уколет то, что ему пишу я, а не сам государь, хоть это и чисто семейное дело. Так что письмо должно выглядеть безупречно корректным.
– Я стараюсь, госпожа. Не волнуйтесь.
– Ох. Надеюсь, он ещё не уехал из столицы. Только не поездка в Эрмий! Как такое вынести! – Рудена вздохнула и села ровнее. – Ты закончила? Давай подпишу… Ох, чёрт побери!
– Не волнуйтесь, – спокойно сказала Валада, забирая испорченный кривой подписью лист. – Я перепишу.
– Да, пожалуйста, дорогая. – Герцогиня расстроено подсела к столу и на этот раз расписалась под письмом с примерной аккуратностью. – Вот так. Проследи, чтоб отправили. И передай Лалле, чтоб подала мне вина. Честное слово, нужно это всё отпраздновать.
Так-то Рудена нечасто пила вино вне приёмов или пиров, где без этого не обойтись. Она относилась к спиртному с большим подозрением, с тех пор как однажды, перебрав шампанского, чуть не сболтнула одному из чиновников лишнего. Удержалась буквально в последний момент, и то лишь потому, что в разговор внезапно вмешались две молоденькие дебютантки, заигрывавшие со всеми более или менее привлекательными мужчинами на том мероприятии. Чуть позже, слегка протрезвев, Рудена жестоко терзала себя внутренними упрёками и на всю жизнь запомнила то сжигающее чувство стыда и вины перед самой собой. И с тех пор тщательнейшее следила за тем, сколько выпивает на приёмах. Ну, и к приватному винопитию потеряла всякий вкус. Куда ценнее хранить свежесть и ясность сознания.
Но иногда ощущение триумфа было настолько сильным, что его хотелось слегка притушить состоянием опьянения. И сейчас она прикоснулась губами к бокалу, полному тёмно-багряного с рыжинкой вина, с осторожностью и предвкушением забытья. Чувство победы нужно было «пришибить», а то легко будет увлечься и возомнить себя неодолимой, а это опасно, очень опасно.
Утром ей подали авто, и при полном параде она прибыла в особняк Эрмий – довольно скромный по меркам высшей аристократии. Место было не самое престижное: ни вида на море, ни выхода к воде, и довольно близко от особняка пролегала дорога. Особнячок был маленький, тесный, и в прежние времена здесь постоянно жила мать графа, потом одна из его старших жён, дама светская и очень активная в этом смысле. Последние дни здесь обустроился сам граф. Казалось, он чего-то ждёт. Рудена решила исходить из того, что именно разговора с нею он и ждёт. Это укрепляло её уверенность в себе.
Она медленно прошла по аллее от машины ко входу, словно хотела показать себя. Может, в глубине души так она и считала, а заодно давала графу время продумать линию поведения. Это уже было хорошим тоном великосветских отношений. Здесь никуда не спешили, даже если время наступало на пятки, и клинок уже был занесён над головой. То есть, делали вид, что не спешат.
А у Рудены, кстати, этот клинок уже – умозрительно говоря – холодил шею. Только её успех в намеченном деликатном деле определял, как император оценит её усилия в других делах как вмешательство в большую политику или как обычную и простительную заботу о своём благосостоянии, да ещё и с выгодой для империи. В первом случае его гнев обрушит все её упования и похоронит её будущее. Во втором всё пройдёт благополучно.
Граф принял гостью на веранде. Та была густо заплетена плющом и каким-то экзотическим цветущим растением, и уже не имело значения, что там по другую сторону этого растительного великолепия. У Рудены мелькнуло в голове: как это мило со стороны Эрмия, что он создаёт здесь такой приятный полумрак. В нём женщине намного легче было выглядеть привлекательной. Хозяин дома принимал её с любезной радушной улыбкой, вёл обычный светский разговор, но в его взгляде она читала холодное понимание, какова её цель, и полную готовность к разговору.
Это немного сбивало с настроя. Сложно атаковать того, кто встал в оборону по всем правилам военного искусства.
– Надеюсь, вы не возражаете, если мы перейдём к делу? – постаравшись улыбаться как можно милее, произнесла Рудена, чувствуя, что, как бы она ни отдаляла момент, приступать к делу нужно.
– Извольте, – проговорил мужчина, отворачиваясь.
– Понимаю, тема неприятная.
– Я ожидал чего-то подобного. Однако рассчитывал, что его величество всё-таки сочтёт уместным обсуждать этот вопрос лично со мной.
Рудена примиряющее улыбнулась. У неё появилось ощущение, что ситуация постепенно упрощается.
– Это ведь семейное дело. Вполне логично поручить его женщине.
– Старшей женщине в семье.
– Матушка его величества не может участвовать в переговорах, вы же знаете.
– Я не о том. Разве вы уже были признаны старшей женой в своей семье?
– Да куда мне… Я не претендую, уверяю вас. Но остальные супруги моего мужа слишком заняты.
Граф с любопытством повернулся к герцогине.
– А кто из вас всех могла бы претендовать на это гордое звание?
– Боюсь, никто, – с идеальной сдержанностью ответила она, бестрепетно глядя его в глаза. – Единственным старшим в нашей семье может быть только его величество.
И мысленно похвалила сама себя – отлично выкрутилась. Не подкопаешься.
Её собеседник усмехнулся с одобрением – тоже оценил.
– Понимаю ваше положение, герцогиня. Значит, его величество заинтересовала моя жена.
– Это женщина, которую вы сами взяли в жёны, чтоб обзавестись наследником. Кстати, поздравляю вас с рождением сына.
– Ну, ему уже скоро год. Но всё равно благодарю.
– Он хорошо развивается?
– Отлично. Мальчик крепенький. Три месяца назад я провёл представление сына в графстве и наделил его титулом, а после того, как ему исполнится год, представлю его ко двору. Тогда вы его и увидите.
– Я надеюсь увидеть вашего мальчика раньше.
Граф обратил на Рудену моментально оледеневший взгляд.
– Хотел бы прояснить один момент – вы собираетесь стоять на том, что я должен отдать императору не только жену, но и сына?
– Ни в коем случае. Но я предположила, что вас заинтересует возможность для вашего наследника начать делать карьеру при дворе ещё в младенчестве.
Сработало: во взгляде Эрмия появился интерес. Вполне естественно – без положения в свете аристократ может вести лишь с натяжкой приемлемый уровень жизни, и даже не мечтает получить хоть какую-то власть. Крупинки власти любой высокородный подбирал скрупулёзно, все до единой, какая только ни окажется в поле его зрения, на расстоянии хватка́ руки. Каждому из них всегда было мало того, что у них уже есть. Собственно, таков почти любой человек в мире.