Император против ожиданий уделял Севель довольно много внимания. Он не только звал её к себе в спальню, время от времени они вместе ужинали, а один раз Севель пришлось поучаствовать в общем ужине с жёнами и наложницами его величества. Присутствовали герцогиня Рудена, ободрявшая Севель своими улыбками, поразительно красивая леди Арама Хидиан, Дариана, женщина крупная и цепкая взглядом, госпожа Оливена, которую Севель помнила по публикациям в газете, госпожа Есения, то и дело бросавшая новой женщине государя провокационные вопросы, на которые та просто не знала что отвечать, и молчаливая бесстрастная Чара. Тоже потрясающе привлекательная женщина, совершенная, словно произведение искусства. Только глаза на её лице жили по-настоящему, но Севель не была объектом её интереса, так что не смогла оценить прикосновение её взгляда. Чара смотрела только на императора, и удивительно было, как только ему удаётся выдерживать такой напор. Но не поэтому, и не из-за любопытной напористой Есении Севель страстно ждала окончания ужина.
Просто она чувствовала себя как бы на чужом месте. Ну в самом деле, разве здесь она должна быть? Разве ей место при дворе? Она – простая женщина, без претензий. Отпустили бы они её уже в собственный, не по этикету устроенный уголок…
Зато после ужина правитель предложил Севель прогуляться – просто в саду, показал ей цветник и искусственные каскады. Разговаривали о всякой ерунде, и как-то это легко у них получалось. Женщина в первый раз назвала императора по имени – Кридан – и небо не обрушилось на землю. Она привыкла спокойно смеяться его шуткам и теперь делала это с огромным удовольствием, без стеснения.
Подозрение, что она беременна, впервые в жизни вызвало у неё досаду. Просто досаду, и причём острую. Она обозлилась – ну почему так скоро? Только надежда, что она ошиблась, немного успокоили её в тот день. Эти ночи, которые она проводила с Криданом, оказывается, стали для неё отрадой. Впервые она была поглощена не детьми и их интересами, а самой собой, и это оказалось удивительным новшеством. Оказывается, так тоже бывает, причём жизнь не карает за подобное. И пусть она по-прежнему совершенно не представляла, что Кридан за человек вообще, добр он или жесток, заботлив ли или равнодушен. Она знала только, что с ним очень приятно проводить время, а интимные отношения – подлинное наслаждение.
И всё равно. Ничего стабильного в её жизни не было и нет, она уже почти привыкла к этому. Ну почему же нельзя, раз так, получить удовольствие от сиюминутных радостей? Ну почему? А нипочему. Можно. И Севель начала жить настоящим мгновением, не думая о будущем.
Вот только будущее пришло. Подозрение укреплялось с каждым днём, а потом наступило время очередного медицинского осмотра. Врач долго хмурился, деликатно обследуя женщину, а потом позвал двух коллег. После короткого консилиума они отправили своего помощника к личному слуге его величества с важнейшим сообщением.
Через час о том, что новая наложница государя беременна, знал уже весь двор. Примчалась Рудена, потом Есения, безрезультатно пытавшаяся вытащить из врачей хоть какие-нибудь подробности. А через полтора часа пришёл и сам император. Он улыбнулся Севель так мягко и нежно, что у неё аж сердце трепыхнулось. Выслушал врачей, нагнулся, чтоб поцеловать Севель в лоб и ласково расспросить её о самочувствии. Отошёл ещё о чём-то поговорить с врачом, с начальником охраны, который тоже замаячил в коридоре, и вернулся. Нагнулся к ней.
– Ты что-то приуныла. – Император поправил её локон. – Что тебя расстраивает?
Севель вспыхнула.
– Просто сожалею, что теперь совсем не буду проводить с вами время. Нет, я понимаю, что…
– С чего ты взяла?
Женщина приложила руку к животу.
– Но ведь… Теперь… Незачем.
Он слегка наклонил голову и выпрямился. Севель вжала голову в плечи, ожидая вспышки его гнева, но он всё молчал. Потом вдруг вздохнул и протянул ей руку.
– Пройдись со мной. По парку. Идём.
Оставив далеко позади всю свиту, секретаря, личного слугу и даже охрану, он привёл её в тот уголок парка, который, похоже, нравился ему больше всего. Здесь был обрамлённый густыми кустами, мощёный камнем пятачок с удобной скамейкой, а рядом бежал узенький ручеёк, через который был перекинут каменный мостик, по-кошачьи изогнувший спинку. У скамейки даже столик был поставлен – можно кинуть книжку или поставить чашку. Рядом с ней император остановил Севель и повернул к себе. Молчал несколько мгновений, задумчиво посапывая.
– Во-первых, я тебя бросать не собираюсь. Буду и дальше приходить. Будем вместе ужинать и лежать в обнимку. Не так часто, как раньше, но будет. Во-вторых… Слушай, я знаю, что мужчина я сложный. Не мечта женщины, проще говоря.
– Вы и не можете ею быть, – непроизвольно улыбнулась Севель.
– М? – Он смотрел вполне добродушно, так что её понесло дальше по этой дороге:
– У вас и нет такой возможности. Вы правитель, вы принадлежите стране и её насущным нуждам, она и будет в вашей жизни самым главным. И это правильно, я так понимаю.
Император слегка улыбнулся.
– А вообще ты первая из моих женщин, кто это сказал вот так напрямик.
– Я вас обидела? Я совсем не имела в виду, что…
– Да я понимаю. Надеюсь, что понимаю твою мысль, а ты понимаешь меня. Я на тебе женюсь. И не только потому, что ребёнок должен родиться в браке. Ты меня успокаиваешь. Надеюсь, ты не станешь злоупотреблять?
– Чем? – поразилась Севель.
– Положением моей жены. – Он смотрел испытующе. – Знаешь, мои люди пообщались со старшей женой твоего первого мужа. Ничего кроме хорошего они от неё не услышали. Ты ведь сможешь быть такой же спокойной и уравновешенной, какой была там?
– Эм-м… Д-да…
– Пожалуйста, не меняйся. – И мужчина поцеловал её в лоб. От него пахло кожей и каким-то мужским, очень приятным парфюмом – легко-легко. На несколько мгновений Севель прижалась щекой к его мундиру. Она чувствовала, что слабеет, млея.
– Я не могу быть вашей женой, – пробормотала она.
– Почему же?
– Я совсем простая женщина, слишком простая для этой роли.
– Простая? Как сама империя? Это будет символично, – усмехнулся он, и женщина не выдержала тоже – прыснула, снова уткнулась ему в плечо. – Ну-ну. Я, кстати, придумал кое-что, что может тебя успокоить. Я дам титул и земли твоему старшему сыну. Это подбодрит?
– О… Господи… Да, конечно! Я благодарю вас… – Севель, ошеломлённая, аж зашаталась.
Он настойчиво обнял её.
– Тише, тише… Ради нашего малыша побереги себя. Обещаешь?
– А если всё-таки будет девочка?
– Принцессой больше. У меня восемь законных дочерей и шестнадцать внебрачных. Будет ещё одна.
И Севель плакала от облегчения. Новая беременность больше не вызывала досады.
Вечером император заглянул к Рудене и, выгнав всю её прислугу, захотел побеседовать, но об этом разговоре Севель уже ничего не узнала.
– Я хочу, чтоб ты за ней присматривала и побеспокоилась о том, как она вольётся в семью.
Герцогиня развела руками.
– Вольётся в семью? Как и все. У каждой из нас это происходит по-своему. Если ты чего-то конкретного хочешь, скажи прямо. Так будет быстрее и проще уяснить.
Император слегка сузил глаза. Можно было при желании увидеть в этом улыбку. А можно было – угрозу. Что угодно, на любой вкус, так что Рудена не спешила расслабляться.
– Допустим. Скажи мне, как ты считаешь – она здесь хорошо адаптируется?
– Да, мне кажется, Не вижу, почему бы ей не освоиться.
– Ладно. Ты представишь моих жён на церемонии бракосочетания. И получишь свои три государственных контракта. Полагаю, достойное вознаграждение за помощь? – И посмотрел очень остро.
– Уповаю, что и мои усилия будут достойны вашего доверия, – парировала Рудела, улыбаясь. – Я прослежу, чтоб мои люди приложили самые большие усилия. Государство получит всё заказанное так быстро и в таком качестве, как только возможно. Азиттия никогда не подведёт.