– Пять на десять в девятой эргталеров, – сказал темноволосый коммодор, – из них два на десять в девятой – за последние полгода. Работы полагалось закончить полтора года назад.
– Да, – кивнул Аристарх, – но три года назад было принято решение установить на корабле тактические ракеты класса «Каскад» с гипербоеголовкой «Борей», с дальностью локального скачка в тридцать метров и полезной нагрузкой до тысячи двухсот килограмм. Нам пришлось переделать сорок две шахты. А еще через полтора года вместо «Борея» решили ставить новый «Борей-М», и это снова потребовало переделки корпуса. Нам пришлось резать пятисотсорокамиллиметровый арморпласт с псевдоинтеллектуальным противолазерным покрытием.
Темноволосый коммодор глядел на сведенные когти барра. Аристарх вспомнил, что на космофлоте читают отдельный курс по психосоматике чужих. Может быть, этот проклятый коммодор был отличником.
– Давайте посмотрим, – сказал коммодор.
– Конечно. Вот документация.
И Аристарх вежливо протянул коммодору белый немаркированный чип.
Коммодор вставил чип в торцовый разъем. «Эдем» погас. Вместо него на плоской поверхности стола загорелся логотип Высокого банка Локры. Сухая веревочка букв предложила владельцу чипа ввести произвольно выбранный код для последующей идентификации, а также произвольную сумму денег, которую он желает перевести на свой счет.
Глаза коммодора текли по строчкам. Аристарх затаил дыхание.
– Я должен осмотреть корабль, – и коммодор вырвал чип из стола.
Двери кабинета беззвучно разошлись в стороны, и исполнительный директор «Объединенных космических верфей» обнаружил, что за ними стоят уже не трое, а девятеро. Металлические сферы шлемов были наглухо закрыты, тяжелая броня активирована, не позволяя определить, люди это были или модификаты.
Почему-то штурмового отряда Аристарх уже не испугался. Может быть, потому, что металлические сферы скрывали клювы людей.
Вторая группа захвата стояла возле стационарного шлюза в секторе АС-23-В. Восьмеро в активированной броне держали под прицелом небольшую гражданскую охрану верфей, и заместитель Аристарха, непосредственно отвечавший за ремонт «Эдема», радостно было рванулся к барру.
Заметил сопровождающих, махнул рукой и сник.
Сквозь бронестекло шлюза был виден уходящий к звездам корпус «Эдема». Корабль был так велик, что из иллюминатора бока его казались плоскими; так океан кажется плоским тому, кто стоит на берегу. Поверхность корабля была вся в кучках и рытвинах, как это обыкновенно бывает с на-номолекулярной броней после близкого термоядерного взрыва. Даже если сегмент брони не уничтожен, излучение повреждает псевдоинтеллектуальные связи молекул, и вместо того, чтобы растечься ровной «сборкой», они собираются в узлы и кусты, скручиваются коралловыми зарослями.
Темноволосый коммодор обнажил в улыбке зубы, белые, как перья молодого барра, и сказал:
– Будем надеяться, что ваши «Бореи» лучше вашей брони.
Аристарх ничего ему не возразил. Бессмысленно возражать, если у тебя нет клюва.
Осмотр корабля занял около двух часов. Собственно, это было занятие вполне бесполезное. Состояние «Эдема» мог заподозрить любой, кто видел броню; всякие сомнения исчезали на капитанском мостике. Огромный дредноут в девятьсот тысяч тонн массы покоя пребывал в совершенно том же виде, что и пять лет назад, когда поврежденный «Эдем» выудили из звездного сора в секторе Весы, Разгерметизированные отсеки, разорванные жилы трубопроводов; семь палуб, вскрытых одна за другой, аккуратно, как кесаревым сечением, при аварийном отстреле гравикомпенсатора.
Четыре года и пять миллиардов на реконструкцию третьего по величине линейного корабля империи испарились бесследно.
Аристарх всегда знал, что это случится. Но он не мог предать президента компании. Он даже подозревал, что его взяли на работу именно потому, что барры всегда верны старшему.
В Гнезде это проблемы не вызывало. Так уж был устроен мир. Поздний был верен Раннему, Ранний – тому, кто был еще Раньше, тот, кто еще Раньше, – тому, кто был еще Раньше, и так как каждый нижестоящий член Гнезда никогда не мог предать вышестоящего, в обществе царила полная гармония.
Проблемы начинались, если барр работал с людьми. Барр – разумеется, если лишить его клюва и яда, – никогда не мог предать своего начальника-человека. Но это, увы, не означало, что начальник-человек не будет предателем.
Через два часа Аристарх вслед за темноволосым коммодором вернулся в капитанскую рубку. Здесь, в этой части корабля, чувствовалось слабое тяготение, – дредноут входил в искусственное гравитационное поле станции. На пульте горели россыпи огоньков, и несколько явившихся с коммодором офицеров Синего флота деловито пощелкивали кнопками.
Вооруженная охрана была тут же. Трое техников стояли лицом к стене, расставив ноги на ширину плеч и положив руки на стену.
Коммодор достал чип, который дал ему Аристарх, сунул его в терминал и пробежал пальцами по клавиатуре, набирая необходимые коды. Потом вырвал чип и сунул его в карман. От эдакой наглости у Аристарха аж встопорщились перья.
– Ну что, евнух, – спросил темноволосый, – это корыто хотя бы летает?
– Я не евнух, – сказал Аристарх, – я могу иметь потомство.
Взгляд темноволосого неторопливо пропутешествовал по чужаку, снизу вверх, задержавшись на спиленном клюве и наманикюренных когтеперьях. Кончики губ человека поползли вверх, открывая белые великолепные зубы, и Аристарх понял, что он сейчас отпустит какую-нибудь грязную шутку насчет шансов на то, что какая-нибудь баррийская самка создаст семью с самцом со спиленным клювом. Аристарх был по крайней мере на метр выше человека. Он мог бы рассечь его одним движением режущего крыла, как гравитационный кильватер крейсера рассекает пополам зазевавшийся челнок. Но почему-то Аристарху казалось, что человек глядит на него сверху вниз.