— Найти негодяев — одно, — сказал он. — А мучительствовать — это совсем другое. Хотите, я их убью, а вас потом позову. Вот сами и выдавливайте им глаза, если есть желание.
— Сколько вы за это хотите? — еще раз спросил Геннадий Андреевич. Теперь, когда Скелет окончательно согласился, уже хотелось обсудить детали и получить ясность.
Скелет молчал и ничего не отвечал на этот вопрос.
— Десять миллионов хватит для начала? — решился Геннадий.
— Для начала, — подтвердил Скелет равнодушно. — Десять вперед дадите. У меня могут быть всякие расходы. А еще десять — когда я сделаю дело. Договорились?
— Дорого берете, — произнес купеческим голосом Геннадий Андреевич. Но поймав взгляд Феликса, спохватился и умолк.
— Вы же состоятельный человек, — заметил Скелет без улыбки. — Что для вас какие-то двадцать миллионов… Вы что же думали — я за спасибо пойду работать?
— Да нет же, — ответил Геннадий торопливо. — Вы меня не так поняли. Конечно же, договорились.
Скелет попрощался и вышел на лестничную площадку. Он так и не заставил себя пожать руку этому толстенькому человечку. Феликс провожал его на лестнице, и Скелет сказал ему:
— Дело сложное… Это вам не грузы охранять от налетчиков… Буду думать, с какой стороны подступиться, а потом еще вам позвоню или заеду. У меня могут появиться вопросы. Дело уж слишком необычное, в голове не укладывается.
— Вы думаете, у меня укладывается? — спросил в ответ Феликс, и сквозь его сдержанный тон Скелет уловил нотки отчаяния. Захотелось сказать что-то утешительное, но он воздержался. К чему? И что тут можно сказать?
Садясь в машину, он еще раз взглянул на стоящего в дверях парадной Феликса. Доктор был высокого роста, довольно грузный, широкоплечий. Но как жалка сейчас была его фигура, заслонившая сейчас своей массой весь дверной проем. Как будто отчаяние и безысходность запечатлелись в каждой черте доктора.
«Жалко мужика, — подумал Скелет. — Когда я прежде с ним виделся, он производил такое уверенное впечатление… Что горе делает с людьми…»
Дома Скелет некоторое время ходил по квартире и перекладывал вещи с места на место.
Пачку сигарет убрал с холодильника и переложил на комод, а тарелку с печеньем, стоявшую на столе, почему-то перенес на буфет. Потом зачем-то проверил антенну на телевизоре, хотя она работала исправно, и он вообще не собирался смотреть телевизор…
Только потом он понял, что совершенно не в себе. История, которую ему только что рассказали, совершенно выбила его из колеи.
Скелет подошел к окну и посмотрел вниз. Ночь была очень светлой, все было видно. Окна квартиры выходили на канал Грибоедова, пустынный, безлюдный даже в самое оживленное время дня. Чуть слева Гороховая улица с горбатым мостиком через канал. По Гороховой, обгоняя друг друга, суетясь, мчались машины.
«Ночная жизнь города», — подумал Скелет и вспомнил, что примерно так называются всякие интригующие статейки в газетах. Когда у газеты начинает серьезно падать тираж, она публикует статейки с такими примерно заголовками. В них рассказываются всякие ужасы и «жареные» факты, как бы отражающие тайную жизнь города. Рассказывается о налетчиках, о рэкетирах, о проститутках и их сутенерах… Журналист пишет, читатель почитывает и ужасается. Все как положено.
«Что они знают об этом? — подумал внезапно Скелет. — Что все эти мальчики и девочки, а так же старики и старушки знают о ночной жизни Петербурга? Ничего не знают. Так, лепят что-то, более или менее правдоподобное…»
Он вспомнил о девушке Юле, которую никогда не знал и не видел. Подумал о том, что где-то в этом городе сейчас сидит молодая девушка, ставшая за одну ночь совершенно слепой по чьей-то воле. Сидит и с ужасом прислушивается к каждому звуку, ничего не видя вокруг себя, кроме темноты.
Наверное, она не привыкла еще к своему состоянию. Ее все пугает. Жизнь для нее закончилась. В голове крутится только одна мысль — за что?
Хуже всего, что у нее больше не осталось близких людей. Все они рядом — и папа, и мама, и этот самый Феликс… Но они бывшие близкие люди. По-тому что ничего сейчас про нее понять не могут. Все равно, хоть и сочувствуют и убиваются, а сами не могут понять ее состояние. Не могут быть вместе с ней в ее пугающей темноте…
«Хоть бы руки на себя не наложила, — вдруг подумал Скелет. — В таком положении это вполне возможно».
Юля не могла наложить на себя руки, даже если бы очень этого захотела. Если бы эта мысль пришла ей в голову.