Это мне было понятно. Изменить сексуальную ориентацию, если она врожденная, конечно, практически невозможно. Хотя профессор Свядощ и имеет свою точку зрения на этот вопрос…
— Я одевалась красиво, надевала красивое белье, и ложилась к нему в постель и пыталась ласкать его. Но в лучшем случае Гена менялся в лице и бледнел от отвращения, а в худшем просто прогонял меня.
Людмила рассказывала мне это уже долго. Она несколько раз вопросительно посматривала на меня, не надоела ли мне ее история. Но к тому времени мы с Людмилой стали уже довольно близкими людьми и меня интересовала история ее жизни. Я вообще очень привязчивый человек. Со стороны этого, наверное, не скажешь. Но это действительно так. Пусть я хорош собой, как говорят. Пусть я уверен в себе. Но я быстро «приклеиваюсь» к людям и не люблю менять свои привязанности. Вероятно, когда я женюсь, я стану идеальным супругом.
— Хуже всего мне стало примерно через пол года, когда я увидела это своими собственным глазами, сказала Людмила. — Ведь одно дело знать, а другое видеть… Я как-то не представляла себе, что означает «увлечение» моего мужа. Я как бы просто приняла к сведению, когда он сказал мне, что он — гомосексуалист. Может быть, я потому и предпринимала свои жалкие попытки обольщения, что не до конца отдавали себе отчет в том, что происходит рядом со мной.
Однажды я пришла домой в неурочный час. У нас с Геной только что начался летний отпуск и я пошла по магазинам за покупками. Сказала ему, что вернусь только в вечеру, потому что собиралась еще зайти к подруге, к старой подруге, в свое бывшее общежитие.
Но ее не оказалось дома, я вернулась быстро.
Стоило мне открыть дверь нашей квартиры, как я сразу поняла, что пришла не вовремя. У порога стояли мужские ботинки, и в углу прихожей — зонтик. А из комнаты я услышала странные звуки.
Там была паника. Гена не хотел, чтобы я оказывалась свидетельницей его забав. Не потому, что он чего-то от меня опасался, а просто из деликатности.
Но тут все вышло очень нехорошо. Как будто какая-то нечистая сила подтолкнула меня к дверям комнаты. Надо было бы мне не ходить туда, раз уж я успела догадаться. А я все-таки пошла и заглянула в комнату.
И тогда я увидела «это самое»… Два голых мужчины лежали в постели. По комнате лежала разбросанная мужская одежда, и в своей кровати Гена был не один. Тот, второй мужчина, успел засунуть голову под одеяло, так что я его не рассмотрела. Да, впрочем, не он меня интересовал. Я увидела красное, возбужденное лицо Гены и этого мне было достаточно.
— Убирайся отсюда, — закричал он. — Что ты сюда притащилась, дура?
Он крикнул мне это очень злым голосом. Я тотчас же выскочила в другую комнату и там зарыдала. Я сидела там одна и плакала.
Вспомнилось, как я плакала в свою свадебную ночь, когда Гена открыл мне правду о моем замужестве И ушел спать. Я осталась тогда тоже одна и рыдала, сидя полуголая на кухне, заставленной грязными тарелками и пустыми бутылками. И слезы мои капали в тарелку с остатками салата…
Через некоторое время я услышала, что гость Гены собрался и ушел, а сам муж вошел в комнату. Он был одет и выглядел подавленным.
— Людмилочка, — сказал он мне извиняющимся голосом. — Прости меня за то, что я так грубо крикнул на тебя. Мне очень неудобно, что так получилось.
— Я же не виновата, — проговорила я сквозь слезы, которые душили меня. — Разве я виновата в том, что пришла пораньше?
— Но ведь и я не виноват, что у меня такая проблема, — тихо и примирительно ответил Гена. Он подошел ко мне и положил руку мне на плечо. Наверное, это был максимум физической близости с женщиной, на который он был способен. И я оценила его жертву.
— Теперь мы можем как-нибудь договариваться о том, чтобы нам не пересекаться, — сказал Гена. — А то действительно неудобно получилось. И тебе неприятно, и нас побеспокоила.
После этого мы и впрямь договорились о том, что Гена будет откровенно сообщать мне о планируемых свиданиях с мужчинами, и я буду уходить из дому на это время.
К его чести надо сказать, что он никогда не беспокоил Юлю. Уже когда она подросла и стала ходить в школу, он никогда не требовал, чтобы она уходила из дому. Он подстраивался под нее.
— И Юля знает о том, что ее папа — гомосексуалист? — спросил я, удивленный. Все-таки это целая психологическая проблема для ребенка. Будь то мальчик, или девочка…
— Сейчас, может быть, и догадывается, — ответила Людмила, — но в принципе она никогда ничего не видела. Да и кто мог бы ей сказать? Не я же… Но и сейчас вряд ли она точно знает об этом. Мы ведь спим в одной спальне, только на разных кроватях. А это ни о чем не говорит. Многие спят в кроватях порознь.