— Легкий пехотный огнемет ЛПО-М предназначается для поражения живой силы противника, находящейся на открытом месте или в укрытиях — траншеях и блиндажах. Целями огнеметания могут также быть деревянные или иные строения и сооружения, которые необходимо поджечь, исходя из условий боевой обстановки! — отбарабанил я, глядя чуть выше головы зверского вида штабс-капитана, командира батальона «О».
На противоположной стороне «взлетки», где стояли в строю «нечетные» купе, Крошка осторожно закрыл сборник Боевых уставов, сунул его за пазуху и совсем тихо выдохнул. Иногда эльфийское зрение помогает, как сейчас, например. Начальство нагрянуло с вечерней поверкой неожиданно. Из троих офицеров только у штабс-капитана была кокарда на фуражке повседневной, не полевой формы, петлицы, нарукавный шеврон и погоны. Когда я увидел эти петлицы, у меня едва челюсть на пол не упала. Череп на фоне скрещенных костей! Потом оказалось, что это противогаз на фоне двух скрещенных баллонов. Шеврон тоже был примечательный: черная птица, сидящая на «черепе», а за спиной птички изгибались три луча. «Ворона в кустах», как объяснил мне всезнающий Дуст. Второй офицер, начштаба, как я понял, на круглой башке имел странный головной убор, похожий на шлемофон танкистов, а в третьем офицере даже без его пилотки с черным кантом можно было угадать колдуна-особиста по бескровным губам, собранным в нитку, очкам с толстыми стеклами и уставному жезлу, похожему на тот, с которым управлялся колдун из ярославской контрразведки.
— Какой эльф прошаренный! — штабс-капитан обратился к Салахетдинову, скользнув невидящим взглядом по моим благоухающим гуталином сапогам.
Хорошо хоть удалось, отрезав штрипки от галифе, затолкать их в голенища, а уж поясную резинку этих самых галифе пришлось подтянуть немилосердно. Гимнастерка, правда, была не так уж и велика, почти соразмерна, она, несомненно, спасала ситуацию. — Сегодня поступил, господин капитан! — подобострастно ответил взводный. — Знаю, знаю… Сколько у тебя групп? — с этими словами штабс-капитан начал продвигаться в к выходу, и мне с большим трудом удалось услышать, что на завтра командир батальона имеет приказ на выдвижение двадцати огнегрупп. Двадцать? Это гораздо больше, чем весь взвод. Значит, будут солдатики из других взводов… Познакомлюсь, если сегодня ночью удача будет на моей стороне. Салахетдинов жаловался на потери, говорил, что меня еще гонять и гонять, что некого оставить на дежурстве, ныл и канючил, но комбат был неумолим, приказав выставить десять групп. Весело: всего во взводе двенадцать групп, командирская группа не считается, а еще одну сегодня гоблины на запчасти разобрали, правильно? То есть весь личный состав? «Хрюшек» тоже берут? Это что же завтра намечается? Взводник, если он такой герой, может, конечно, свою «двойку» на дежурстве оставить, но комбат не поймет… — Хоть читать умеет! — вернувшийся Салахетдинов смотрел смурно, разговаривал через губу, и мне хотелось дать ему в морду. Ничего, скоро у меня будет шанс помахать кулаками. Штабс-капитан ушел, оставив у меня было стойкое ощущение, что приходил исключительно для того, чтобы посмотреть на меня. Приступ самолюбования?
К ночи казарма блестела. Все постели были заправлены, одеяла отбиты табуретками, взвод выстроился с гораздо большим тщанием, чем перед комбатом. Матрасы погибших были скатаны, рядом с ними застыл в прорезиненных костюмах и противогазах, вытащенных из каптерки, «почетный караул» с отработанными баллонами из-под огнесмеси наперевес. Я, Крошка и Дуст стояли босиком, с голым торсом. Форма номер два, кажется. Я подумал-подумал, да и надел свои «гражданские» штаны, отбросив искалеченное галифе. По крайней мере, не запутаюсь в штанах во время драки. А уверенность в себе часто зависит от того, насколько удобны твои портки. Под мышкой у недовольно косящегося на мои ноги Колдуна были напольные весы, очевидно, похищенные из санчасти. В полпервого ночи дверь распахнулась и вошли «собаки». Девятеро. Это был торжественный вход, куда торжественнее, чем вход командира батальона, номинального владельца наших тушек. «Собаки» шли вразвалочку, нарочито лениво, по-хозяйски. Хорошие собаки, волкодавы… К ним немедленно подскочил Сахатединов и начал рапорт. Отодвинув унтера в сторону, «собаки» пошли вдоль строя, придирчиво поглядывая по сторонам. Один из них подошел к тумбочке одиннадцатого купе, распахнул дверку и одним движением кисти высыпал хранившееся на полке барахло. Видимо, ничего запретного в тумбочке не было, поэтому «собак», подкинув в воздух новенькие портянки носком ботинка, пошел дальше. Дойдя до «девятого» и противоположного «десятого», старший «собак» неожиданно подал команду «Смирно», и все они, мгновенно выстроившись в колонну по два, стали тянуть носок и печатать шаг. Типа, уважение оказали… А то, что «почетный караул» из оставшихся в живых бойцов задыхается в резиновых защитных костюмах и противогазах, это ничего… Ненавижу лицемеров… Ненавижу! Единственно хорошо, что этот их «печатный» шаг пронес их мимо седьмого-восьмого и пятого-шестого купе.