— Быстро вы приехали…, - вышел к нам в прихожую Игорь, но заметив меня, он замер на полуслове. Мягко говоря парень был в шоке.
Он явно не рад мне. Впрочем как и все…
— …Кира?
— Ага, брат! Собственной персоной Бойцова Кира, — усмехнулся Вовка, — я сам офигел.
Не снимая пуховик, я откинула голову на дверной косяк и стала всерьёз задумываться о побеге. Надо срочно сбежать отсюда. Здесь не найдётся ни одного человека, кто обрадовался бы моему приходу. И чем я только думала, дура? Зачем я попёрлась на этот день рождения?
— Проходи… — неуверенно проговорил Игорёк и сосредоточенно посмотрел на сестру, — Кира с тобой приехала?
Диана согласно кивнула и что-то прошептала Игорю на ухо. Тот в ответ сжал зубы и шикнул на сестру.
И тут Вовка бесцеремонно подхватил меня под руку и быстро стащил с меня куртку.
— Пойдёмте бухать, друзья! Чего кислые такие! Не на похороны ведь пришли…
И закрутилось….
Я даже не помнила лиц людей, к которым меня подводил Вовка… Я будто ушла в себя, зарылась в землю и не хотела выползать на поверхность…
Звуки громкой музыки, голоса — всё смешалось и слышалось как-будто издалека…
Я что-то пила, даже что-то ела, но ни вкуса, ни запаха не ощущала…
Наверняка вокруг было много знакомых людей, но я лишь бесцветно что-то говорила, возможно даже не впопад и растягивала губы в безжизненной улыбке.
Даже когда Вовка начал нагло сжимать мою талию, я не отстранилась. Раньше я бы ему глаза выцарапала, но сейчас этот дурак и пошляк Вовка, стал единственным кто был рад меня видеть. Пусть и причины у него были мерзкие и грязные, но он был рядом, а другие предпочли оставить меня….
И зачем я согласилась идти с Дианой..?
А потом меня словно током ударило. По телу пробежала судорога, а затылок стало бешено печь.
Проморгавшись, я поняла, что оказывается танцую с Вовкой медленный танец и при этом мужские руки нагло оглаживают мою попу через ткань платья.
Выставив руки вперёд, я жёстко бормочу.
— Руки убрал. Быстро.
Вовка довольно ухмыляется и шепчет.
— А что не так? Я твою попу уже полчаса лапаю и ты ничего, а стоило появиться Григорьеву, так ты резко передумала.
Когда парень говорит про Коса, я вся подбираюсь. Значит вот что меня всколыхнуло! Он здесь! И Григорьев наверняка видит как меня лапает этот извращенец.
Не удержавшись я шарю глазами по сторонам, но Кости среди гостей нет.
— Кос сзади стоит, — словно поняв мои мысли, щебечет Вовка, — смотрит не отрываясь… и кажется он недоволен…
Вова начинает смеяться и прижимает меня к себе ещё крепче.
Я выворачиваю ладонь и пытаюсь снова оттолкнуть парня.
— А знаешь, Костя прилично задержался. Наверняка он совместил приятное с полезным, а не так как я. Пока вёз девочек до места, трахнул обоих в машине… хотя возможно и одну… Вторая смотрела или…
Гнев с бешеной скоростью разлился по телу, а ладонь замерла в воздухе.
Вот бы сейчас врезать вначале Вове, а потом и Косте. Но драться я не бросаюсь. Я совершаю другую глупость.
— Поцелуй меня, — быстро бормочу я, глядя довольному Вовке в глаза.
Тот расплывается в плотоядной улыбке и снова ухватывает меня за попу.
— С удовольствием, моя фея… с радостью…
Вовкины губы неотвратимо приближаются, а я готова завыть от боли и одиночества.
Нежеланный поцелуй, чужеродный, но с помощью него Кос должен понять, что я тоже о нем не вспоминала.
Не смогла…
В голове допустила, но физически я всё-таки не смогла поцеловать другого.
— Нет… — шёпотом выговариваю я и отворачиваюсь от Вовкиных губ.
Воспользовавшись его замешательством, я мотаю головой и выныриваю из пут парня. Практически сразу я оборачиваюсь и ловлю Костин взгляд, от остроты и пронзительности которого я отшатываюсь. Его взгляд словно электропровод ударяет моё дрожащее тело брезгливой ненавистью и живой яростью.
Облизав губы, я обхватываю себя руками и трусливо отворачиваюсь. Голова идёт кругом и впервые в жизни я чувствую, что противна себе.
Как я докатилась до этого? Как я могла позволить дойти до этой точки? И снова в голове всплывают слова из сна: «А ты и так была пустая!»
Так неужели я на самом деле пустое место. Паразит, цепляющейся за людей и ничего не дающий в ответ..? Неужели все отказались от меня не потому что жестокие или не способные любить, а потому что я такая… пустая…
— Этого не может быть, — сипло выговариваю я и сжимаю зубы.
— Ты чего там лепечешь, малышка? — снова подаётся ко мне Вовка, но я тут же отступаю.
Шум веселья и громкой музыки резко вклинивается в сознание и я резко бросаюсь с места.
Когда добираюсь до входной двери, я почти бегу и тут же распахиваю её и вылетаю на улицу. На улице небольшой морозец и ветер обдаёт мои щёки холодом и их начинает колоть. К тому же оказывается, что я плачу. Заледенелыми пальцами я тру глаза и тихо бормочу себе под нос.
— Они оказывается все нормальные, а это я долбаный плуг, каждый раз вспахивающий общую действительность и не дающий нормальной жизни тем, кто хочет мне помочь…
Без куртки я быстро промерзаю до костей, но продолжаю тупо идти вперёд. Какая разница простужусь я сейчас или нет, мертвому телу плевать, каким его похоронят — простуженным или здоровым.
Не знаю сколько я шла, но через какое-то время поняла, что всё — сил лезть по сугробам зимнего леса у меня больше нет. И тогда я просто опускаюсь на колени и беспорядочно шарю руками по острому насту.
Платье сразу намокает от снега и леденеет. Ладони сдираются в кровь, но всё это я практически не чувствую. Я достойна боли и страданий. Достойна всеобщего отвержения.
Я плохая. Они хорошие.
Постепенно тело теряет чувствительность и тяжелеет, а в голову словно выливают стакан киселя, от которого все мысли теряются и я прикрываю веки.
И вдруг я слышу, как скрипит снег за моей спиной.
— КИРА, твою мать… — разрывает тишину голос Кости и я открываю глаза, — где ты? КИРА!
Обдав губы горячим воздухом, я охрипшим голосом выговариваю.
— Костя… Костя…
Получается совсем тихо, но как я не силюсь, громче не выходит.
— Кира-а-а.
И тут меня резко вытаскивают из сугроба и ставят на ноги.
— Какая же дура. Блядь… Какая же ты чокнутая дура…
Костя укутывает моё тело во что-то тёплое и поднимает меня на руки.
Он продолжает материться, а я утыкаюсь носом ему в грудь и тихо шепчу: «Костя… Костя… Костя…».
Его запах и тепло дарят телу пьянящее расслабление и я проваливаюсь в сон.
Очнулась от звенящей боли. Руки и ноги как-будто пронзают огнем и одновременно рвут на части.
Открыв глаза, я морщусь от яркого света, бьющего прямо в глаза. И тут снова эта боль, от которой я тихо стону.
— Терпи, — грубо выплёвывает Костя, — не хер было по лесу полуголой ходить. О чём ты только думала… Хотя кому я это говорю? Ты о слове «думать» даже не слышала.
Я снова открываю глаза и смотрю на Костю, который очень быстро и ловко растирает вначале мои ладони, потом колени и ступни. Когда он останавливается, я пытаюсь поймать его взгляд. Но Григорьев совсем не смотрит мне в лицо, а сжав челюсть рассматривает ладони.
Он точно изменился за почти три месяца, что мы не виделись. Стрижка по короче, отросшая щетина, а лицо бледно-зелёного цвета.
«Колючий» — всплыло в голове и я попробовала приподняться.
— Лежи! — резко командует Кос и отворачивается.
Откинув голову назад, я впервые осматриваюсь.
Первое, что бросается в глаза — это коричневая вагонка, сплошь покрывающая стены и потолок помещения. В воздухе отчетливо чувствуется запах сухой листвы и трав. При этом сама я лежу на чём-то твёрдом и горячем. Помещение совсем небольшое, но света очень много, он режет глаза и заставляет щуриться.
Неожиданно раздаётся звук открывающейся двери.
— Нашёл? — слышится голос Дианы и я вся подбираюсь.