«Еще 5 минут. Пришла рано. Но, это хорошо. Успею подготовиться. Хотя, о чем это я? Как можно подготовиться к ТАКОМУ? Где же взять силы?».
Справа раздались тихие шаги, и Серенити напряглась, вытянувшись как струнка. Нервы были на пределе. Вот из-за поворота показался знакомый силуэт.
«О нет, он несет цветы. Зачем? Это только все усложнит!»
Брюнет, улыбаясь, подошел к девушке и остановился напротив. Усаги тоже машинально встала, ибо, сидящей она чувствовала себя сейчас уязвимее.
- Здравствуй, моя Усако. Я так рад, что ты сама позвонила и предложила увидеться. Эти цветы тебе, ты ведь любишь эустомы, как и раньше? А «наше» место совсем не изменилось… Тут все так же тихо и спокойно.
Блондинка «на автомате» приняла букет. Глаз «зацепился» за карточку, на которой витиеватыми золотыми буквами значилось: «Трепетное отношение». Сердце сжалось от того, что должно было последовать в ответ на такой жест.
- Конфеты тоже тебе. Разверни, попробуй. Сказали, эта самая популярная сейчас новинка…
Серенити неловко приняла и коробку. Руки тряслись. Попытавшись достать конфетку, дабы еще немного оттянуть момент разговора, а заодно, и подсластить себе реальность, Уса не удержала в руках оба подарка и красивые разноцветные конфеты дождем посыпались прямо под ноги стоящим друг напротив друга людям.
Мамору нахмурился. «Плохой знак, – пронеслось в голове».
- Ничего, любимая. Мы сейчас соберем. Они в фольге и не могли выпачкаться. А хочешь – поедем и купим другие. Ты только скажи…
- Мамору, – блондинка совсем не узнавала тот хриплый скрежет, что вырывался у нее из горла вместо голоса. – Мамору. Спасибо, но… не надо. Давай сядем.
Чиба послушно сел. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше. Девушка сжала на коленях кулачки и смотрела в пол.
- Мамору, нам нужно серьезно поговорить.
(«Фраза, которой боится каждый мужчина», – снова пронеслось в голове брюнета)
- Да, милая, я внимательно тебя слушаю.
Усаги попыталась прочистить горло. Удалось с переменным успехом.
- Так вот. Мне нелегко говорить тебе это… но, ты, наверное, и сам заметил, что между нами нет уже того, что было раньше. («Начало так себе», – подумала Сейлор Мун).
- Усако, я…
- Подожди… дай мне сказать… дело не в тебе, Мамору. И не во мне. Просто… все изменилось.
- Я все еще не понимаю…
Сейлор Мун начинала злиться на непонятливость собеседника и то, что тот заставляет ее произносить такие очевидные, но сложные вещи.
- Мамору. Нам надо расстаться, – твердо и четко произнесла девушка на выдохе. Скосила глаза в сторону. Мужчина выглядел ошарашено и глупо. Цукино мысленно дала себе пинка. «Нашла время. А как он, по-твоему, должен сейчас выглядеть?»
- Что ты сказала?
- Я сказала: мы не можем быть парой. Прости, но я не люблю тебя больше.
Блондинка решила, что если «резать», так сразу, а не – «по-кусочку».
Сознание Чибы никак не хотело воспринимать полученную информацию, ища другие, какие-то невероятные смыслы в сказанных ему словах. Искало – и не находило.
- Усако… но… почему? Что на тебя нашло? Я чем-то обидел? Где-то был невнимателен? Я…
- Хватит!
Девушка взвилась со своего места и дерзко глянула в глаза экс-возлюбленному.
- Прошу. Не усложняй. Я же сказала… дело не в тебе. Просто, прими это. Я не хочу больше лгать. Я не смогу.
Король тоже вскочил на ноги, схватив Усу за плечи и чуть встряхнув.
- А как же Серебрянное Королевство?, – сквозь зубы прошипел он, давя в себе поднятую бурю чувств. – А как же рождение Чибиусы? Ты об этом подумала? На нас лежит ответственность…
- К черту ответственность! Я устала. Я так устала от нее. Каждое мое воплощение мне твердят об обязанностях и ответственности. Каждую новую жизнь я проживаю по чьей-то указке. Каждая моя судьба – не моя. У тебя разве не так? Самому не надоело?
- У меня есть долг! Он превыше всего. На меня надеются тысячи. Я знаю свое место!
- А я больше не буду!
- Ты не можешь!
- Еще как могу!!!
- Но, я люблю тебя!
- Но, я-то тебя нет!
Сильные пальцы до боли сжали хрупкие девичьи плечи, оставляя на них синяки. Сейлор Мун и глазом не моргнула. Брюнет все еще старался найти «зацепку».
- Ты не в себе, Уса. Кто-то воздействовал на тебя. Что случилось, пока я был в отъезде?
- Пусти, мне больно. Я абсолютно точно руководствуюсь сейчас своей волей. Понимаю, тебе нужно время, чтобы…
Мужчина сцепил зубы так, что желваки на лице заходили.
- Время? Мне нужно знать, кто «причина» твоего решения.
- Это не важно. В любом случае…
Чиба изо всех сил пытался держать себя в руках.
- Ты говоришь мне не все. Хорошо. Ладно. На сегодня я услышал достаточно. Если ты думаешь, что я смогу вот так просто и быстро отпустить тебя, Усаги, то ты глубоко ошибаешься. Моей любви нам хватит на двоих. Подумай об этом.
Развернувшись на каблуках, Эндимион быстрым шагом покинул стадион, оставив Серенити стоять посреди разбросанных разноцветных конфет. По щекам девушки катились первые слезы. И, будто издеваясь, нежно пах подаренный чуть ранее букет…
(«Мы вправе решать, какой выбрать путь. Знай, в этом вся суть... Путь у каждого свой и куда он ведет – мы не знаем. Глупо спорить с судьбой, ведь мы сами ее выбираем. И нам с тобой пора признать: мы ошибались всякий раз, когда пытались обмануть природу. Но жизнь научит понимать и помнить, что любой из нас имеет право на свою свободу. Дай мне руку свою… Нет, не надо… Кричать и обвинять кого-то. Знай, это мой путь. Моя правда. Прощай, мне так нужна свобода… Louna – Свобода)
Если первый день после того самого поцелуя Коу еще был в состоянии «держать лицо» и мило общаться с женой, то на второй парень почувствовал, что у него просто «рвет крышу» и, дабы не натворить дел раньше времени, ему стоит срочно куда-нибудь убраться из отеля. Желательно – подальше, а еще лучше – до самой ночи. Соврав наскоро что-то насчет встречи со старым знакомым и, оставив Какю денег на поход в салон красоты, дабы та без него не заскучала, мужчина из последних сил выдавил кривую улыбку в ответ на «я буду ждать тебя, милый», и поспешно ретировался.
Подошвы новеньких белых кроссовок не спеша ступали по растрескавшемуся асфальтному покрытию. Надвинув пониже на глаза бейсболку и засунув руки в карманы жилетки, Сейя медленно брел, куда ноги вели.
«Сегодняшняя ночь все расставит по местам. Или нет. Моя куколка… решишься ли ты? Мне не нужно спрашивать более о твоих чувствах. Я вижу. Однако, слишком многим придется тебе пожертвовать. Слишком многое изменится навсегда. Мне тоже, но… Я готов. Нельзя иметь все сразу, я давно усвоил. Жизнь требует расстановки приоритетов. И мой наипервейший – ты. Не братья, не Наша Принцесса, и, по совместительству, пока еще, моя жена. Я не хочу причинять им боль, видят Боги. Но у меня нет выбора. Хотя, если ты откажешь мне сегодня… Эта ночь решит все…»
Не пытаясь даже остановить поток подобных мыслей, брюнет машинально передвигал ноги. Шаг. Еще шаг. Вокруг стало слишком тихо. Похоже, «уплыв» в собственные думы, Коу свернул с проторенных людных улочек и забрел неизвестно куда. Сейя моргнул и поднял голову, осматриваясь. В этом необычном квартальчике он еще не был. Казалось, время тут повернулось вспять. Мужчина с недоумением оглядывал лавчонки старых образцов, подобные которым он встречал лишь в кинематографе. Покосившиеся вывески мигали полурабочей неоновой подсветкой. Близился вечер. Вместо потрескавшегося асфальта «пол» был выложен брусчаткой, отполированной сотней прошедших тут ног. В воздухе витал аромат сдобной выпечки. Желудок Сейи разразился возмущенным бурчанием. Нервничая, парень уже полтора суток как не брал в рот даже маковой росинки. Лишь пил воду. Коу вздохнул. Да уж, пугать Усу такими «трелями» точно не стоило. Следовало съесть хоть что-нибудь. Горло сжало судорогой от подобной перспективы. Коу знал за собой такую особенность. Лишь пару раз за всю жизнь он ловил себя на том, что, когда у него наступал «предел», то парень абсолютно не мог есть. Вот от слова совсем. Но тут следовало делать хоть что-то. Голодный обморок в комнате Усаги вовсе не представлялся приятной неожиданностью. Давить на жалость было мерзко и недостойно. Коу еще раз оглянулся. Странно, что вокруг совсем не было людей. А вот что-то наподобие кофейни – было. Простая деревянная дверка приветливо приоткрылась, явив мужчине опрятно одетую пухленькую женщину в белом переднике. Сейя даже отшатнулся, будто забыв, что тут тоже могут быть люди. Обругав сам себя за идиотское поведение, брюнет, извинившись, чуть улыбнулся.