"Ниночка, дружочек, как мы рады, что вы из депрессии выкарабкались!" написала Елена Андреевна. А как я-то рада! Спасибо, мой ангел!
Ооооо! Проба машинки. У. отремонтировал мне букву "О". Без нее писала, по-московски акая: "Увы, слАмалась буква круглая". Или выбирала слова без О. А теперь снова - свобода! Ура!
Гость поднимает глаза к люстре, на которой висит плакат: "Ищу спонсора. Люстра". Так все здесь ищет спонсора, мимоходом бросает Даша. Верно. Недавно приходили друзья. Восьмилетняя их дочка долго осматривала наши две комнаты, наконец глубоко вздохнула и изрекла:
- Да-а... красивых вещей здесь нет.
Устами младенца... Кровать нам дали Соколовские, когда купили себе мягкую мебель. Книжные стеллажи дали Грузберги, когда купили себе застекленные полки. А о люстре еще двадцать лет назад Виниченко сказал так:
- Из пяти рожков горит один. И это, Нинка, символ всей твоей жизни.
Я поняла, что мало света даю друзьям, пора меняться. И люстру сменить тоже. Но годы шли, денег не было. Наконец единственный рожок тоже стал сбоить: то горит, то нет. Рожок-экзистенциалист - свобода выбора появилась у него.
У. говорит: еще ведь недавно висел другой плакат: "52+Х=104" (это дети так пожелали мне прожить до 104 лет).
- Ну что ты - давно, год миновал, мне уже 53 исполнилось.
- С люстрой постараюсь помочь! - Обещает гость. - А я тут издал книжку можно у вас провести презентацию?
Я всегда стараюсь плыть по течению: надо вам вечер - вот вам вечер. Если повезет, будет чудесный междусобойчик, а если не повезет - напишем рассказ об этом. Всегда мы в выигрыше... так выходит.
- У нас все можно провести, но В СКЛАДЧИНУ! (И проводили: презентацию книг Власенко и Лины, вечер Флоренского, юбилей Милоша... приезд московских литераторов - с большим удовольствием и часто). - А я вот что предлагаю: отметим выход и твоей книжки, и моей - в "Вагриусе". Идет?
Замечаю, что с годами все труднее мне убирать дом к приходу гостей, ведь папок с рукописями все больше - их нужно так растолкать по углам, чтобы утром суметь найти. Нелегко уже вымыть лестничную площадку с доместосом, чтобы запах бомжа исчез. Да и стихи шуточные... ночью сочиню, а утром не могу вспомнить.
- Вот сейчас лягу в ту же позу... Стихотворение, приходи!
- И друга приводи, - добавляет муж, которому лень написать свое. (Ходит, стонет, вдруг вскинется: "О! Как вспомнил, что мы пригласили лишь тех друзей, которые не учат жить - сразу захотелось рифмовать".)
- Мама, убери картину "Черные мысли черного стола!".
Да, надо ее спрятать - она написана во время депрессии. Начинаю чистить картошку для гостей и бормочу, что ее мало, а денег нет.
- Зато континуум бесплатно отпускается все еще, - успокаивает муж.
Первый гость приносит букетик левкоев, второй - арбуз. Мы ставим его под струю холодной воды.
- Обычно арбуз опускают в колодец, - говорит гость.
- Сейчас, сбегаю - вырою колодец, а вы подождите! - предлагает Слава.
Я замерла на секунду - может, хозяин не должен был так отвечать? В это время входит моя подруга с прямой спиной. На ее лице написано: "Умру, но спину не согну!". Слава помогает ей снять плащ - тема колодца, слава Богу, забыта. Гость, промелькнувший уже здесь с букетиком левкоев, разделывает арбуз, как барашка: быстро стучит по корке каждого ломтика - семечки выскакивают. Звонит телефон: "Нина, ассамблея состоится?" - "Да, все уже идут, ждем тебя!"
- Нина, а где ваш кот, красивый, как Байрон?
Объясняю, что Кузю съели бомжи, только голова осталась лежать возле скамейки... Входит только что звонивший друг.
- Быстро ты! На чем летел?
- На крыльях ангела.
- Нина, у тебя что - все еще советская раковина, которая брызгает на живот! - спрашивает новая гостья. (Она же некогда говорила: "Что за стол без рыбного блюда!". А я прекрасно представляю застолье без рыбного блюда. Без юмора - нет. А без рыбы - да.)
- Мама, у нас на курсе нет ни одной стервы! - шепчет мне в детской Агния (там я пью андипал, напевая "Мой андипал со мной" - на мотив "И мой сурок со мной". Сразу начинает влом болеть голова - от любого замечания гостя. Главный конфликт у меня - между максимализмом и смирением. Мир сей грешен, идеалов нет, надо все терпеть, Ниночка!).
- Предлагаю первый тост: за сбор фрагментов мира! - произносит Слава. Народ все-таки собрался. Часть народа мы нарожали...
- А за миллениум мы сегодня будем пить?
- Прислушаемся к слову "миллениум" - мили времени! И какая-то нежность в этих МИ-ЛИ, милое что-то...
- Нина опять говорит тост, переходящий в повесть!
Замкну уста свои. Хлеба подрежу пойду.
- Нина Викторовна, опять вы на кухне! - милый Колбас пришел за мной.
Я возвращаюсь к гостям, тем более что Сережа Гнядек написал музыку на мои стихи Славе:
Я письмо тебе писала,
Только то была не я,
А какая-то другая
Женщина красивая...
Без гитары тоже не представляю застолья. Без рыбы - да.
- Что-то от привкуса меда появилось вдруг в вине - оно дышит, ведь бутылка открыта.
- Нет, оно воздействует на мозг, и тот меняет вкус вина.
- Слава, почитай Нинины записи!
Он обычно заполошным голосом выкрикивает все мои жалобы на судьбу - друзья любят это фирменное блюдо, как мы любим свое фирменное блюдо - в каждую повесть вставлять вечеринку. Но пока муж "полетел", манипулируя отворотами на штопоре, похожими на крылья.
Входит Наби Османович (Пророк Империевич). Как восточнианин он приносит много роскошных вещей. Вещей! Кроссовки девочкам, розы мне, жареных кур и "Мартини" - всем.
Ко мне пришел мой друг Наби,
Чей облик строг и экзистентен,
Несет он смысл поливалентен:
"Ваще, ту би о нот ту би?" - читает Слава.
Посуды катастрофически не хватает. Курицу я разрезала и подаю на салфетках.
- Опять мне крылья - у меня свои есть.
- О, уже привкус шоколада в вине!
Я не могу выпить ни капли - почки... Но мне тоже весело: ощущение выхода из кризиса (всегда очередная проблема в голове).
- Изюм во рту поселился! Крымские вина, агрессивно-удовлетворяющие. (Значит, это был третий тост - у одного друга после третьего бокала привычка кричать: "Выпьем за погибель!". Я быстро увожу его на кухню - якобы показать новую картину.)
Лина всегда опаздывает - она дописывает стихи в последние минуты. Сегодня пришла с загадками:
Он на иврите совершенно
Мог изъясняться и писал,
Он летку-енку танцевал
И хохотал непринужденно. - Кто это?
Слава хохочет - да, непринужденно очень. Н. называет всех поэтами:
- Линка, ты как поэт, должна выпить за любовь! У нас в Мотовилихе за любовь пьют стоя и до дна. Люблю тебя за то, что ты - поэт.
- А у всех поэтов любовь в прошлом... Я иногда разложу фотографии затоскую о прошлом (не записано, чьи слова).
- Ты разложила фотографии, потому что ты поэт!
Я называю всех гениями: Лина - гений дружбы, Киршин написал гениальный рассказ "Рассольники"!
- Знакомьтесь: мой новый друг Семен Ваксман. Он подсчитал, сколько раз в "Трех сестрах" говорят "все равно". Сеня - гений!
- Потому что он - поэт.
Звонит телефон, отвечаю: да, по старому принципу - если выпиваете, то приносите вино, если только чай - к чаю что-то. Слава добавляет: "А если дышите - воздух несите!".
- Зачем к нам приводить англичанина! - возмущаюсь я, но потом соглашаюсь: - Ладно, я ему свои стихи почитаю.
- Нина, признайся, скольких иностранцев ты уже уморила своими стихами? спросил муж.
- У нее не стихи, а херня, - бросает Н.