— Вполне, товарищ генерал. Раньше, пожалуй, и не успеть: полк связи прибудет с часу на час, но он только что сформирован и опыта не имеет.
На другой день после прибытия полка я организовал проверку специалистов. Картина получилась невеселая. Радисты, за небольшим исключением, не умели работать в армейских сетях. Слабо справлялись с дежурством на коммутаторах телефонисты. Мало чем порадовали и телеграфисты.
И все же мы вышли из затруднительного положения: выручили опытные специалисты из 11-й армии, оставленные для обслуживания узла связи. За две недели подготовили помещения и полностью оборудовали узел в новом районе. Оставалось только переключить туда «связи». Возникла задержка. Мы с Шаповалом выехали на новый узел.
— Что случилось? — спрашиваю начальника телефонной станции техник-лейтенанта Зорина.
— Да вот, товарищ подполковник, запутались с проводами. Не получается что-то…
— Не волнуйтесь, товарищ Зорин. Сейчас разберемся. Знаю, вы инженер, но у нас своя специфика.
Как видите, и телефонные цепи и телеграфные провода — все сосредоточено в одном месте. Со временем, безусловно, освоитесь. А сейчас дорога каждая минута. Думаю, не обидитесь, если я вызову надсмотрщика из Парфино. Он сержант, но очень опытный и толковый специалист. С его помощью все встанет на свое место. Да и вам будет не вредно кое-чему поучиться. А пока проверьте еще раз с товарищем Шаповалом все вводы проводов и цепей на кросс.
К вечеру все «связи» были приняты на новый узел. Забегая вперед, скажу, что впоследствии полк связи отлично справлялся со своими задачами. Но тогда до этого было еще далеко. Личному составу предстояло много и напряженно учиться. У меня же еще не был полностью укомплектован отдел связи. Однако случай с профессором Кессенихом научил внимательно приглядываться к людям.
Будучи как-то в полку связи, я услышал очень приятный баритон. Голос показался знакомым. Заглянул в палатку и увидел высокого, стройного командира.
— Товарищ Гринченко?
— Начальник боевого питания полка военинженер 3 ранга Гринченко, — отрекомендовался он.
— Какими судьбами? Почему на должности начальника боевого питания?
— Долго рассказывать, товарищ подполковник. Да это еще что! Мне довелось побывать даже во фронтовом красноармейском ансамбле…
Алексей Алексеевич Гринченко когда-то преподавал в Киевской школе связи. Инженер-электрик, окончивший два высших учебных заведения, прекрасный методист-математик, опытный командир, он мог принести большую пользу связистам.
— Согласны работать в отделе связи армии? — без обиняков спросил я.
— Согласен работать там, где смогу быть полезным, товарищ подполковник.
Гринченко назначили моим помощником по снабжению и ремонту.
В командование полком связи вступил майор Петр Александрович Прилучный, комиссаром стал батальонный комиссар Федор Григорьевич Ревенко. Был в основном сформирован и отдел связи 27-й армии.
…Летом 1942 года соединения армии вели бои местного значения, улучшали занимаемые позиции. Фронт армии, протяженностью 126 километров, вытянулся по восточному берегу озера Ильмень до реки Ловать в районе Рамушево. На южных направлениях Красная Армия вела ожесточенные бои с гитлеровцами, рвавшимися к берегам Волги и на Кавказ. Перед войсками 27-й армии стояла задача сковать на своем участке как можно больше сил противника и вынудить его усилить свою группировку в районе Старой Руссы. С этой задачей армия справилась.
В конце лета к нам приехал начальник связи фронта генерал Николай Степанович Матвеев. Блестящий специалист и чуткий командир, он давно снискал уважение и любовь связистов. Этот удивительный человек располагал к себе с первого взгляда. Притягательную силу его обаяния я испытал на себе. Глубокой осенью 1941 года, когда генерал Матвеев сменил полковника Курочкина, вызвали меня в Управление связи фронта. Штаб фронта располагался в лесу, невдалеке от Валдая.
Встретил меня сам генерал. Высокий, стройный, с седой шапкой волос, хотя было ему тогда чуть больше сорока, он выглядел очень представительно. Говорили, что в первую мировую войну Николай Степанович был уже офицером, имел ранение, а после революции сразу перешел на службу в Красную Армию. И хотя я немало уже слышал о необычайной приветливости Матвеева, невольно растерялся, поняв, что прибыл к нему первым.
— Приехали, вот и отлично! Вы первый, пока еще никого нет. Пойдемте обедать, подполковник, — радушно предложил Николай Степанович, — сегодня смогу накормить вас настоящим обедом.
После плотного и вкусного обеда потянуло в сон. Какое уж тут, думаю, совещание… Николай Степанович будто прочитал мои мысли:
— А сейчас — отдыхать. Совещание будет ночью, так что не теряйте времени…
С того первого знакомства прошло много месяцев. И вот мы встретились снова.
— Ну, как живете, ветеран старорусских лесов? — спрашивает генерал Матвеев. — Как идут дела?
— Кажется, все в порядке, товарищ генерал.
— Хорошо ли работают связисты? Вспоминаете небось 11-ю армию и ее 33-й полк?
— Теперь уже дела идут лучше. А в первое время здорово помог нам 33-й. Надеюсь, что и 117-й станет не хуже.
Я подробно доложил о проводимых и намечаемых мероприятиях. А затем попросил удовлетворить наши заявки на радиостанции, полевой кабель и различную аппаратуру.
— Ну хорошо, ваши мероприятия одобряю. А вот насчет имущества — скоро не ждите. Сами знаете, какая обстановка сложилась на южных направлениях.
Генерал Матвеев в течение двух дней проверял работу связи армии. Проезжая по линии, мы не пропускали ни одного контрольно-телефонного поста, чтобы не посмотреть и его работу. И везде Николай Степанович беседовал с людьми, интересовался их жизнью, указывал на недостатки, давал ценные советы.
Начальник связи фронта остался доволен состоянием связи нашей армии и работой личного состава.
Вскоре меня вызвали в Управление связи фронта, а на обратном пути я неожиданно повстречал подполковника Сошальского. Мне показалось, что Алексей Андреевич еще больше похудел и был чем-то подавлен. Присели на обочине дороги, закурили, вспомнили свои семьи и нашу довоенную жизнь.
— Будешь писать домой, передавай привет Вере и дочкам.
— И ты, Алексей Андреевич, кланяйся от меня своим.
— Василий Прохорович, а о Зуеве ничего не слыхал? — неожиданно спросил Сошальский.
— Ничего, Алексей Андреевич…
— Дошло до меня, что Иван Васильевич застрелился[2]. За достоверность этих слухов не ручаюсь. Да и сам не очень верю им. Но так говорят…
Подавленные, мы распрощались и разъехались каждый своим путем.
* * *
С наступлением осени резко ухудшилось снабжение армии. Опять, как и веской, многие подразделения оказались отрезанными распутицей от штабов и складов своих частей. Не легко было в те дни и связистам. Противник всячески пытался дезорганизовать работу наших радиосетей, так как знал, что проводная связь в таких условиях действует с большими перебоями.
В одной из стрелковых бригад радиосвязь с батальонами поддерживал радист Кириченко. Нужно было передать срочное распоряжение командиру батальона. Кириченко быстро вошел в связь и приготовился к работе, но чуткое ухо радиста уловило — вмешалась чужая радиостанция. А незнакомый голос торопил: «Передавайте быстрей, я вас принимаю».
— Нас слушает посторонний, не иначе немец, — доложил Кириченко ефрейтору Басналееву.
— Ничего, мы его перехитрим, — ответил ефрейтор. — Сообщите, чтобы принимал мой друг радист Ирматов. Я передам сам, а немец пусть слушает сколько угодно — все равно ничего не поймет.
Через минуту Басналеев сидел у микрофона и передавал радиограмму на родном казахском языке.
* * *
23 ноября 1942 года советские танковые корпуса замкнули кольцо вокруг армии Паулюса под Сталинградом. Это был крах летнего наступления гитлеровцев на южных направлениях. А в декабре 1942 года 27-я армия получила боевое задание: имея главную группировку сил на восточном берегу Ловати, ударом на юг прорвать оборону противника, выйти на рубеж Сутиски, Быково, соединиться с частями 1-й Ударной армии и завершить окружение демянской группировки противника.
2
Правда о героической гибели Ивана Васильевича Зуева стала известна только спустя 23 года. После очерка «Смерть комиссара», опубликованного в «Известиях» в июле 1965 г., имя нашего легендарного комиссара И. В. Зуева узнал весь советский народ. —