Вернулся Тимашев. Принес жестяной чайник, обросший густой копотью, и две пары сухих портянок.
Я подивился, как внимательно умеет слушать Гальмаков и как догадлив Тимашев.
Через несколько дней с помощью саперов под руководством подполковника Гальмакова в четырехстах метрах южнее понтонного моста рота Тимашева построила на сваях постоянную линию с семью нормальными пролетами, емкостью в шесть проводов. Линия хотя и находилась под воздействием артиллерийского огня противника, однако работала весьма устойчиво. Кабельные переходы через Днепр стали теперь резервными и частично использовались для телефонной связи.
8
Во второй половине ноября армия получила дополнительный участок южнее Обухова, где в ее состав вошел 47-й стрелковый корпус. С этого времени мы занимали два обособленных боевых участка: на южных подступах к Киеву и букринский плацдарм.
28 декабря армия перешла в наступление на обоих участках, и к 9 января 1944 года войска, действовавшие из района Киева и на букринском плацдарме, соединились.
В этой операции особенно трудно было обеспечивать связь с 309-й стрелковой дивизией, успешно наступавшей левее 206-й дивизии. Находившемуся на ВПУ подполковнику Дудыкину я приказал все внимание обратить на поддержку связи с 309-й дивизией и при необходимости усилить начальника направления за счет средств 206-й.
Вначале все шло хорошо. Но через несколько дней мы потеряли проводную связь с 309-й дивизией и полностью израсходовали запас кабельно-шестовых средств.
— Плохо дело, Андрей Федотович, — сказал я, выслушав Дудыкина. — Вы предупредили начальника связи дивизии?
— Да, попросил его перейти на радио.
— Вот что. Дивизия продвинулась уже далеко. Снимайте линию, она больше не нужна. Высвобожденные средства направляйте ко мне.
Два-три дня связь с дивизией поддерживалась только по радио. Затем и она прекратилась. Ранним утром звонит генерал Лукьянченко:
— Товарищ Агафонов, связались с 309-й?
— Нет, товарищ генерал.
— А вы что думаете, командир дивизии будет дожидаться, когда вы подадите ему конец провода? Идите с начальником оперативного отдела на радиостанцию и разыскивайте дивизию во 2-м Украинском фронте.
Придя на радиостанцию, мы с полковником Петровым быстро связались с правофланговой армией 2-го Украинского фронта и узнали, что наша «пропавшая» дивизия находится в их полосе.
* * *
Повалил снег, начались метели, а наша армия продолжала наступать с переменным успехом в южном и юго-восточном направлениях, имея в основном продвижение на правом фланге.
В этих боях мы едва не потеряли армейский узел связи.
Командный пункт 47-го стрелкового корпуса находился в местечке Виноград. В тот же район намечался переход и штаба армии. Радиосвязь корпуса с дивизиями и со штабом армии работала весьма неустойчиво. Чтобы выяснить причины неполадок и оказать помощь, я выслал в штаб корпуса инженер-капитана Бориса Александровича Комарова.
Обстановка в корпусе сложилась тяжелая: одна из его дивизий вела бои в окружении. Комарову не раз приходилось самому брать ключ. И только благодаря его настойчивости и находчивости радиосвязь с дивизиями была налажена, а штаб армии смог поддерживать ее с корпусом.
ННСом[4] к корпусу был командир взвода 534-й кабельно-шестовой роты лейтенант Гринюк, очень расторопный и находчивый офицер.
Получив задачу подготовить связь для штаба армии в местечке Виноград, я приказал своему заместителю подполковнику Роману Семеновичу Павлину следовать с колонной подразделений полка связи, а сам выехал вперед.
У меня существовало правило: куда бы ни ехал, как бы ни спешил, всегда заезжал на контрольно-телефонные посты, чтобы проверить их работу, поговорить с людьми, услышать боевые новости. Кто, как не связисты, раньше всех узнавал об изменении обстановки! Не отступил от этого правила и в тот раз. Не доезжая нескольких километров до местечка Виноград, я остановил машину и направился на контрольно-телефонный пост.
Только открыл дверь дома, навстречу начальник поста:
— Товарищ полковник! Вас срочно просит к телефону наш командир взвода.
Подхожу к телефону, беру трубку:
— Что случилось, товарищ Гринюк?
— В Виноград ворвались немецкие танки. На окраине идет перестрелка. Штаб корпуса еле успел погрузиться на машины и выехать… Мой обоз подготовлен. Буду следовать по другой дороге. Линию придется бросить. Товарищ полковник, танки выходят в вашем направлении.
— Отходите, товарищ лейтенант. Вышлите вперед разведку. Любой ценой сохраните имущество, которое у вас осталось.
Пока разговаривал с лейтенантом Гринюком и докладывал генералу Лукьянченко о прорыве немецких танков, неподалеку завязалась артиллерийская дуэль. Вышел на улицу: разрывы снарядов доносятся со стороны Винограда. Остался у дороги, решил встретить подполковника Павлина с колонной. «Чего доброго, не разберутся в обстановке, махнут напрямик в Виноград и попадут под огонь своей артиллерии или немецких танков», — думал я, с тревогой поглядывая в ту сторону, откуда должна была появиться колонна.
Шум моторов послышался с противоположной стороны. От Винограда неслись на предельной скорости несколько автомашин. Затормозили. Из передней выскочил подполковник Павлин:
— Товарищ полковник! Чуть не угодили к фашистам. Хорошо, услышали перестрелку, успели развернуться… Из Винограда уже выползали немецкие танки. Если б не наши артиллеристы, нам конец. — На побледневшем лице Павлина следы недавно пережитого, а в глазах радость человека, чудом избежавшего смертельной опасности.
— Надо было, товарищ Павлин, зайти на контрольный пост, узнать что к чему, а не гнать, очертя голову. Вы что, не заметили мою машину? Или во что бы то ни стало решили меня опередить?
Оставив колонну возле контрольного пункта, мы с подполковником Павлиным прошли на небольшую высотку, с которой был виден Виноград. На окраине в густых клубах дыма догорало несколько фашистских танков. Местечко заволакивало черным туманом.
По дороге в сторону Винограда прогромыхали наши танки с десантниками на борту. Вскоре там завязался ожесточенный бой, продолжавшийся несколько дней.
Мы вернулись к своей колонне.
— Товарищ Павлин! На старый КП.
Сидя уже в машине, я подумал: «Название-то какое соблазнительное — Виноград! А вот поди ж ты, еще немного — и вышел бы нам боком этот Виноград…»
Повалил снег. Ветровое стекло залепило белыми хлопьями. Единственный «дворник», дергаясь из стороны в сторону, с трудом выскабливал на стекле широкую прозрачную черту. Настроение было прескверное.
* * *
Отразив контрудар гитлеровцев в районе Винограда, армия приводила себя в порядок. Теперь командармы получили право самостоятельно проводить мобилизацию на освобожденных территориях. В нашем 150-м запасном стрелковом полку число призванных, с которыми велось обучение, доходило до нескольких тысяч человек. С пополнением порядок. А с имуществом, со средствами связи все так же неважно. «Воюем третий год, и хотя бы раз вызвали и сказали: „Бери, что положено по штатному расписанию, товарищ Агафонов!“ Куда там… Все приходится вырывать, выклянчивать, будто связь в войсках что-то вроде комфорта… Нет, дальше так нельзя».
Решаю пойти к начальнику штаба. На мой звонок адъютант сообщает, что Лукьянченко у командарма, но должен скоро прийти.
— Что нос повесил, товарищ Агафонов, — гремит голос генерала Лукьянченко. А я и не заметил, когда он вошел. Начштаба лихо шмякнул на стол заснеженную папаху, обтер рукой мокрое от снега лицо. — Радуйся, начальник связи, скоро опять в наступление! Связистам работенка найдется.
— А мы, товарищ генерал, не сидим без дела.
— Не нравится мне что-то сегодня настроение начальника связи, — не теряя шутливого тона, говорит Лукьянченко. — Присаживайтесь, товарищ Агафонов, кое-что покажу, — продолжает он, вытаскивая карту. — Сейчас посмотрим, как будем наступать…