Многое продумал я в ту ночь. Прежде всего решил поручить командиру линейного батальона майору Василию Ивановичу Ковалеву заготовить тысячу столбов для строительства постоянной линии протяженностью до 50 километров. По ночам в течение пяти суток все столбы удалось подвезти в район армейского контрольно-испытательного пункта в Ферешчий. Это подстраховывало нас на случай, если бы противник при отходе успел разрушить в глубине своей обороны все постоянные линии связи.
Планом связи на операцию предусматривалось: с соединениями, действовавшими на главном направлении, иметь радио — и проводную связь с двух пунктов управления — КП и НП. С соединениями, действовавшими на вспомогательном направлении, связь организовывать только с КП. Радиосвязь с соседними армиями и с 6-й танковой армией генерала Андрея Григорьевича Кравченко, вводимой в прорыв, предусматривалась по радиосети фронта. Для большей надежности мы обменялись с начальником связи 6-й танковой армии полковником Алексеем Александровичем Шервудом радиоданными своих армейских сетей.
Кроме основного НП командарма организовали на переднем крае еще четыре передовых НП, работе которых командование уделяло особое внимание. С ними была установлена радио — и телефонная связь от основного НП и выделены подвижные средства связи.
За два дня до начала операции в армию приехал начальник связи 2-го Украинского фронта генерал Алексей Иванович Леонов, Закончив проверку и подтвердив, что проводная ось связи будет строиться совместными усилиями армейских и фронтовых частей, он неожиданно сообщил:
— А вашу 914-ю телеграфно-строительную роту я у вас забираю, товарищ Агафонов. Через два дня к вам прибудет линейный батальон связи.
— Товарищ генерал, — взмолился я, — прошу оставить роту в моем распоряжении. В таком случае вполне обойдусь без батальона. У меня все спланировано, а батальон может опоздать.
А. И. Леонов (фото 1965 г.)
— Не упрямьтесь, Агафонов. Вопрос решен Военным советом фронта. И не беспокойтесь, мы вам поможем.
Я не мог знать о мероприятиях, намечаемых штабом фронта, и настойчиво продолжал доказывать нецелесообразность вывода роты капитана Тимашева из состава армейских частей связи.
— Чего вы спорите! Начальнику связи фронта виднее, — вмешался генерал Брагин. — Да и ваша 914-я, на мой взгляд, самая слабая среди других частей связи.
Это задело меня за живое. «Вот, — думаю, — что значит не хлебнуть вместе горя! Для вас это просто роты, боевые единицы, а для меня прежде всего люди, с которыми я прошел от Немана, Старой Руссы, Днепра к берегам пограничного Прута…»
— Прошу извинить за резкость, товарищ генерал! Но я лучше вас знаю боевые качества подчиненных мне частей. Вместе с Тимашевым мы отходили из Литвы. Он вырос в нашей армии от старшины до капитана, лучшего командира роты… Работу его людей я узнаю по особому почерку… А вы говорите, слабая рота!
— Ну, достаточно об этом! Если у вас нет больше вопросов, товарищ Агафонов, можете идти! — недовольно проговорил генерал Брагин.
На другой день пришло письменное распоряжение фронта. Я с горечью распрощался со славной 914-й телеграфно-строительной ротой и ее боевым командиром капитаном Александром Алексеевичем Тимашевым. И невольно пожалел, что генерала Лукьянченко перевели в другую армию. «Григорий Сергеевич обязательно отстоял бы роту Тимашева», — думалось мне тогда.
Когда я передал Тимашеву распоряжение штаба фронта, он только и сказал:
— Слушаюсь, товарищ полковник.
— Александр Алексеевич… Мы с вами воюем с первого дня. По всем дорогам прошли вместе. Всякое довелось видеть. И мне, честное слово, жаль с вами расставаться. Спасибо за службу!
— Товарищ полковник, давайте выпьем наши фронтовые сегодня вместе, так сказать, на прощание. — Капитан Тимашев выскочил из канцелярии роты и через минуту вернулся с трофейной фляжкой. Поставил на стол два алюминиевых стаканчика, быстро разлил водку.
— За победу, Александр Алексеевич!
— За победу, товарищ полковник! И за скорую встречу!..
Встретиться нам больше не довелось. Вскоре нашу армию переподчинили 3-му Украинскому фронту, а 914-я рота осталась в распоряжении начальника связи 2-го Украинского. В дальнейшем, как ни пытался, так и не удалось узнать о судьбе капитана Тимашева.
* * *
В ночь на 20 августа во всех подразделениях состоялись митинги. Бойцы и командиры в своих выступлениях клялись сделать все, чтобы выполнить боевое задание.
В 4.00 во взводах и ротах политработники при свете карманных фонарей читали обращение Военного совета 2-го Украинского фронта.
«Дорогие товарищи!
Сегодня на рассвете тысячи орудий обрушат смертоносный огонь на позиции врага. Сотни самолетов сбросят бомбы на головы подлых захватчиков. Советские танки двинутся в бой. За ними могучей волной ринется вперед наша славная пехота. И для вас настал долгожданный радостный день наступления. Вперед, на полный разгром врага!»
Еще ночью ушли проделывать проходы в минных и проволочных заграждениях саперы. Специальный отряд 104-го стрелкового корпуса незаметно преодолел передний край неприятеля. Скрытно занимали свои окопы пехотные подразделения, приникли к прицелам артиллерийские наводчики. Но ничто не нарушало предрассветную тишину.
Чуть посветлел прохладный с ночи воздух, постепенно обозначились очертания дальних холмов и предгорий, окутанных легким сумраком, а по низинам поплыл туман. На востоке вспыхнул первый луч восходящего солнца, и все впереди нас заиграло яркими летними красками. Белый туман таял в седой низине, по холмам проступила яркая зелень. Землю окутывала тишина.
* * *
На НП командарма собралась вся оперативная группа. Генерал Трофименко посмотрел на часы:
— Осталось десять минут.
Еще десять минут тишины.
Командарм вышел из блиндажа, через несколько минут вернулся, подошел к подполковнику Поповичу, хищно впился глазами в циферблат. Секунда, другая, третья…
— Давай! — выкрикнул он.
Часы показывали десять минут седьмого.
Обвальный грохот сокрушил утреннюю тишину, воздух, словно спрессованный, неприятно сдавил со всех сторон, звоном залепило уши. Позади нас ударили орудия, собранные на семикилометровой полосе. А впереди, там, где еще минуту назад противник чувствовал себя в безопасности, рушились укрепления, обваливались доты и дзоты, беспомощно метались обезумевшие солдаты. В дело вступили реактивные установки. Один залп. Другой. Третий… По занятой врагом земле поползли языки огня.
Более двух тысяч орудий разных калибров и минометов под руководством командующего артиллерией армии генерал-лейтенанта Петра Константиновича Лебедева полтора часа обрабатывали позиции противника. Обычно артподготовку завершали залпы «катюш». На этот раз после них снова заговорили орудия и минометы, а в завершение опять ударили «катюши». Такого мощного артиллерийского налета я не видел еще в своей жизни.
Едва артиллерия перенесла огонь в глубь вражеской обороны, обрушили на врага свой смертоносный груз свыше двухсот штурмовиков 5-й воздушной армии генерал-полковника авиации Сергея Кондратьевича Горюнова.
С криками «ура» поднялась в атаку пехота.
Потянулись на восток первые колонны пленных. А в прорыв уже была введена 6-я танковая армия генерал-полковника Кравченко. Танки с пехотой на броне начали преследовать противника.
Наступила пора позаботиться о связи. Звоню на НП подполковнику Поповичу:
— Как дела, Григорий Кузьмич?
— Все в порядке, товарищ полковник. Проводная связь работает хорошо, радиосвязь пока не задействуем. ННСы готовы к постройке линий. Приступят к работе, как только еще немного продвинутся войска.
— Порядок. Имейте в виду, после смены артиллерией огневых позиций роту Каплия вывожу в резерв на осевое направление.
— Ясно. Одно плохо, товарищ полковник, телеграфно-строительные подразделения пока не могут приступить к постройке постоянной линии — все забито танками и их тылами.