— Эй, может, расскажешь в другой раз? — внезапно предложила чуткая Захарра, точно уловив настроение подруги, но Огнева отрицательно покачала головой. Она подошла и тоже опустилась на диван, укрываясь пледом и беря со столика, стоящего совсем рядом, свой чай, который заварила предусмотрительная Драгоций-младшая. Василисе не хотелось продолжать, ведь боль от утраты родителей, сжигающая девушку долгие годы, совсем недавно начала потихоньку отступать, давая место и шанс на жизнь другому, не менее убивающему чувству. — Ну… ладно… Я готова выслушать потом, знай это. Фэш тоже, правда ведь? — Захарра приподняла брови, посмотрев на брата с немым упрёком. Фэшиар покачал головой и тоже плюхнулся на самый конец серого дивана, так как банально устал стоять. — Всё нормально? — поинтересовалась Захарра у смотрящей в одну точку Василисы. Та очнулась и судорожно закивала. Мысли, обрывки воспоминаний, нечёткие звуки, сдерживаемые много-много лет, ледяной волной накатывали на девушку, отнимая спокойствие и последние душевные силы.
«Папа говорил, что решение мамы — закон, а сегодня она решила отпраздновать мой День рождения именно в театре, — болезненно усмехнулась Огнева, сжимая совершенно холодными ладонями кружку с огромной силой. Пальцы предательски дрожали, но лицо Лисы оставалось безразличным. Фэшиар внутренне восхитился выдержкой и самообладанием подруги. — Он говорил, говорил, а я всё равно не соглашалась, — Василиса снова улыбнулась и повернула голову на сжимающего губы Фэшиара. — Тогда он сказал, что в театр ходят только самые взрослые люди. Как сейчас помню, вот честно, — девушка нервно хихикнула. В этом звуке улавливался хорошо замаскированный всхлип. Драгоций хотел было вставить пару шпилек, но вовремя прикусил язык, сдержавшись. — Он схитрил… а я внезапно загорелась желанием пойти. Да так сильно, что практически умоляла папу взять меня…»
— Все родители одинаковые, — мягко заметила Захарра, доставая из рук Василисы, стальной хваткой вцепившихся в кружку с цветочками, ту самую кружку, так как переживала, что Огнева может нечаянно разжать пальцы и разбить некрепкий сосуд для чая об пол. — Немного хитрости, парочка слов и всё… Ребёнок уже и забыл, что не хотел что-то делать, — Зара неловко сжала пальцы Василисы своими горячими в попытке согреть их. Фэш скривился, понимая, что не осмелится поддержать Василису. Для этого нужно было нормально общаться с ней раньше, ну, а сейчас… Да, он был чертовым трусом, но перебороть себя было сложнее, чем оставаться таким, как раньше. Он бы показал свою слабость, если бы…
«Конечно, — кивнула Василиса, — все очень похожи, но абсолютно разные… Моя бабушка до сих пор не гнушается козырять подобными хитростями. Никак она не поймёт, что я уже давно вышла из восьмилетнего возраста, — Огнева положила голову на подставленное Захаррой плечо и закрыла глаза. — Тогда бабушка тоже пришла, присоединилась к нашему с папой разговору. Поохала, поахала, строго вычитала меня за непослушание, выгнала отца из комнаты, снова отчитала меня за джинсы со свитером, в которых я собиралась идти в тот самый пресловутый театр. В сотый раз рассказала, что именно в театре познакомилась с дедушкой, — Василиса судорожно цеплялась за остатки самообладания, которое стремительно покидало её измотанный постоянными нервами и волнениями организм. Девушке казалось, что вселенная смеётся над ней, ровно через десять лет посылая надежду на то, что убийцу ее родителей всё же удастся отыскать. Василисе и хотелось этого, и не хотелось, так как девушка прекрасно понимала: месть не принесёт ей ничего, кроме новой порции отменной боли, а ведь так не хочется страдать снова. Хочется, чтобы кто-то просто был рядом и, держа за руку, шептал, что всё будет хорошо. Да, до невозможности банально, но необходимо до разноцветных звездочек перед глазами. — Ей казалось, что я могу повторить её судьбу: найти любовь, смотря представление. Она почему-то не думала о том, что мне тогда было всего восемь лет…»
Василиса обняла себя руками, чувствуя внутри странно обжигающую пустоту. Наверное, горечь, растекшаяся по языку во время рассказа, каким-то образом спустилась чуть ниже, разрезав до крови своими ледяными когтями сердце. Огневой казалось, что стучащий орган кровоточит. А иначе как объяснить эту всеобъемлющую, всепоглощающую боль? Девушка никогда не славилась особым понимаем своего внутреннего мира, она не желала принимать себя такой, какая она есть, вечно пыталась стать кем-то другим. Кем угодно, но не собой. Василису бросало из крайности в крайность, болезненными всполохами вышибая дух из ослабевшего тела и отнимая последние душевные силы, трепетно сохраняемые ею долгие годы для борьбы: банального сражения с самой собой ради того, чтобы не потерять себя в мире.
— Ну, а что? Всё в этой жизни реально, Огонёк. Карма или как там её?.. — невесело хмыкнул Фэш, сцепив руки в замок и смотря на подругу из-под длинной чёлки. Василиса повернулась, поднявшись с плеча подруги, и внезапно накрыла ладонь Фэшиара своей. — Не кисни. Бабуля у тебя отпадная, — добавил Фэш, чуть удивлённо косясь на пальцы подруги, лежащие поверх его. — Мы недавно познакомились… Никогда не встречал более ехидных и любящих поиздеваться над людьми личностей, хотя, постойте, я знаком с тобой, а тебя никто не переплюнет, — парень неловко улыбнулся, взлохматив свои волосы рукой под внимательный взгляд Лисы. — Так что да… ты могла отыскать своего любимого родного человека и в театре.
«Могла… но я так и не попала туда в тот день, — призналась Василиса, мгновенно понурившись и опустив голову на руки, сцеплённые в замок на коленях. — Так получилось… бабушка оценила моё чёрное платье, которое сама же попросила надеть, осталась довольна… Ещё раз рассказала, как полезен театр для детей, дверь закрыла, и мы вышли в подъезд. Я так наивно спросила, правда ли, что в театр ходят только самые взрослые, но бабуля не ответила… — Огневой казалось, что с каждым словом сердце бьётся все медленнее, замирая в груди холодным камнем. — Вышли так быстро… а там родители стояли… Они смеялись, кажется, — Огнева несдержанно всхлипнула, судорожно вздыхая и понимая, что со стороны выглядит банально ревущей дурой. Попыталась собраться, поймать все утекающие, словно вода, мысли, но у неё мало что получилось. — Мама разрешила мне, когда я канючила, самой перейти дорогу… А потом машина… Чёрная такая. Огромная… Папа закричал. Он прыгнул и… — Захарра испуганно прижала ладони ко рту, уже догадавшись, что случилось дальше. Лиса подняла на неё заплаканные глаза, практически задушенная странным чувством. Все эти слова, все эти фразы, жесты и эмоции, реакция подруги, всё-всё-всё казалось Огневой жуткой банальностью. Глупостью. Всё должно было быть совершенно не так. Она не понимала, почему в её жизни всё настолько странно-просто, — и умер просто…»
— Лиса, пожалуйста, не продолжай, — прошептала Захарра, обнимая подругу за плечи, но Фэшиар, давно откинувшийся на спинку дивана, внезапно приподнялся и покачал головой.
— Не затыкай Огневу, — неожиданно для обеих девушек заявил спокойным тоном он. — Ей нужно выговориться. Я считаю, что должно стать легче, если она расскажет нам то, что убивает её. Сорри за тупые сравнения, метафоры или как там они называются?.. — парень приподнял одну бровь под разбито-насмешливый взгляд Василисы. — И не бесись, что я про тебя говорю так, будто тебя тут нет. Просто привычка, — он практически раздражённо выдохнул. — Я слушаю тебя, даже если со стороны кажется, что мне плевать. Уверен, ты думаешь, что мне похрен, но… ты должна понимать, что это далеко не так, — подобное признание далось парню нелегко. Он сам не ожидал, что слова подруги заденут его настолько, чтобы ощутить в области сердца знакомое жжение. Это была боль, простое человеческое сочувствие. Ему было жаль Василису.