Тома М.-Петрик
Немая Тьма
Немая Тьма
Давным-давно, близ небольшого села Берново, вотчины бояр Берновых, что стояла подле реки Тьмы, жил славный молодец Фома. Сей молодец, славился на всю деревню своим талантом к рыбацкой ловитве. Как не закинет Фома хватку в реку - так сразу целый мешок улова. И все только диву давались, от коле такой дар, сродни колдовскому, у сына покойного Фёдора. Но самого молодца не слишком заботило, что там о нем судачили соседи. Рад был Фома и тому, что мог прокормить матушку да себя, коли отец так рано почил.
Мальцу едва ли стукнуло четырнадцать годков, когда отец тяжко заболел. А спустя две седмицы, кои он провел в беспамятной лихорадке, кашляя до хрипа и крича в бреду жуткие вещи, от которых матушка заходилась в рыданиях - отдал Богу душу. И с тех пор Фомке довелось быть кормильцем себе и своей несчастной матушке, та после смерти мужа совсем руки опустила. В те времена юнец обнаружил в себе любовь к рыбалке, и как оказалось - любовь эта была взаимной. Рыбы он ловил много, с избытком, за раз вылавливая столько, что простому деревенскому мужику и за месяц не выловить. Улов менял на овощи, молоко, пряжу и прочее, обеспечивая себя и матушку всем надобным.
Так из прыткого проворного юнца, за три годка Фома превратился в крепкого красного молодца, знаменитого на всю округу своим таланом. Парень видом своим, как две капли походил на отца. Светловолосый, голубоглазый, с широкой добродушной улыбкой и смешливым веснушчатым лицом. Дюжий - косая сажень в плечах, ручища могучие, огромные, словно лопаты. Но при всем своем богатырском виде, Фома был кротким, улыбчивым, слывшем парнем простодушным и жалостливым; любившим витать в облаках и придумывать на ходу для детишек сказочки о лесных и подводных духах, домовых и леших. Дети за это его беспамятно любили. И стоило им только где завидеть Фому, они собирались подле него стайками и не отпускали, доколе он не поведает им очередную сказку. Сам же Фома в леших и домовых не верил, но сама мысль о том, что они могли бы быть настоящими, кружила голову и приводила парня в восторг, порождая бесчисленное множество образов и историй с ними связанных.
******
Дело было ранним летом. Фома отправлялся на ночную рыбалку, а к слову молвить, по ночам он выбирался дважды в седмицу и этот был как раз один из таких дней. Фома любил ночь, только комарье изрядно докучало, а так все было чудесно. И мягкий лунный свет, блиставший на Тьме, и редкий рыбий всплеск, сверчковый хор. Он находил в этом свои тихие чары. Творящие особый, чарующий покой.
Забравшись по колено в воду - река была не глубокой и даже на середине, едва была по шею - молодец собирался уже вытягивать хватку, подхватив ее шестом, как вдруг, где-то вдалеке услышал нежный, грустный женский голос. На миг замерев, он оглянулся, но никого по близости не приметил.
"Показалось",- решил Фома.
Но голос, вдруг, стал громче и ближе. Мелодия без слов, была завораживающей и одновременно холодящей душу. Да еще и звучала незнамо откуда, так, что парень, перепугавшись, начал медленно оседать в воду, лишь пол головы оставив снаружи. На поляну перед рекой выплыло легкое, изящное, невиданной красоты создание. Фома зачаровано глазел на нагую деву не в силах отвести взгляд. Это действо взбудоражило сознание парня, заставляя закипать молодую кровь и пригоняя её к щекам. Девица была необычайной красоты, ничем не походившей на крепких, загорелых деревенских баб. Нет, эта была белоснежна и тонка, как лунный свет озарявший ее нагое тело. Длинные темные волосы до пят, укрывали большую часть изящного тела от любопытного взгляда Фомы.
"Русалка!"- восхитился своим мыслям молодец.
Тем временем девушка принялась плавно двигаться. Продолжая напевать, так, словно вот-вот горько заплачет. Движения её были грациозными, завораживающими, лицо сосредоточено, а взгляд чёрных бездонных глаз был задумчив и тосклив. Танец под луной и мелодия, казались неким магическим обрядом. Сплетаясь воедино - дурманили Фому, завладев всем его вниманием настолько что, забывшись, он потерял равновесие и взмахнув неуклюже руками, шумно плюхнулся со всего размаху в реку, распугав всех лягушек. Вынырнув из воды, Фома словно очнулся от чудного сновидения, постепенно возвращаясь к реальности. Прекрасная русалка исчезла с поляны, будто ее и вовсе здесь никогда не было.
Лишь где-то вдалеке, ещё слышалась грустная песнь, или он ещё не до конца избавился от наваждения. Тяжело вздохнув, Фома растерянно потянул шест на верх, веревка, привязанная к шесту, натянулась; из-под воды показалась крестовина, а затем колыхающаяся сеть. Такого бедного улова у него никогда ещё не было. Три мелких подлещика трепыхались на дне, запутавшись в сетях. Парень в недоумении почесал затылок и, взяв, что было, побрёл весь мокрый и озадаченный домой. Но почему-то, его не беспокоил столь скудный улов, все его мысли были заняты видением танцующей девы. Поверить в которое очень хотелось, но разум всё отрицал, оправдываясь тем, что он слишком устал и заснул на ходу - вот и привиделось.
Со странными, путаными думами, Фома на рассвете вернулся домой. Небрежно бросив в угол передней хватку с рыбой, в мокрой одежде рухнул на старый соломенный тюфяк и растворился в беззаботном сне. Снилось ему словно он снова на поляне у реки Тьма, и прекрасная русалка танцует вокруг него. Её длинные волосы до пят завиваются в красивые мягкие локоны, вблизи они оказались не черного, а глубокого темно-зеленого цвета, словно листья кувшинки. Они пружинили и танцевали вместе с ней, вторя каждому ее движению. Девушка касается его своими нежными руками и её тонкое белоснежное, почти прозрачное лицо, так близко возле его лица, что он ощущает её свежее дыхание на своих губах. Он льнет к ней в надежде на поцелуй, едва касается её нежных, словно лепестки цветущей вишни, тонких губ, как она, отталкивая его от себя, начинает громко и пронзительно рыдать. Прикрывая лицо руками, и содрогаясь в плаче, дева меняется на глазах, превращаясь в жуткое мохнатое животное. Маленькие изящные ручки - в огромные когтистые лапы, хрупкие плечи росли и покрывались шерстью. Она подняла на него злые звериные глаза и оскалила полную острых зубов пасть. Фома отпрянул в ужасе и закричал, в тот же момент, проснувшись в холодном липком поту. В окошко над ним светило яркое обеденное солнце, тело неприятно чесалось от соломы, где-то возле печи суетилась матушка, позвякивая глиняной посудой.
"Ну и приснится же!"- с облегчением подумал Фома.
Но в течении дня и до самого вечера, чтобы он не делал, мысли о прелестнице никак не покидали его.
Ночью, лёжа на лавке, он всё ворочался и крутился не в силах уснуть. Мать уже давно прилегла и мерно посапывала на печи. А Фома, стоило ему только закрыть глаза, как перед ним представали грустные черные глаза русалки. Вконец измучавшись, Фома вскочил с лавки, чертыхнулся, натянул лапти и побрёл в лес к поляне, где вчера видывал ту чарующую деву. И стоило ему лишь приблизиться к тому месту, как он сквозь заросли лещины, заприметил изгибы нагого белоснежного тела. В этот раз девушка не танцевала, она сидела посреди поляны, подогнув под себя ноги, наблюдала за рекой, задумчиво перебирая темно-зелёные локоны.
Восторг! Яркий и будоражащий разум, испытал Фома, замерев.
"Значит, не приснилась она мне вчера, а все взаправду было", - радостно подумал он.
Но выйти к русалке всё же не решался, ему достаточно было просто тихо полюбоваться ею из зарослей.
Дева, словно что-то почуяв, с любопытством повернула лицо в его сторону. Фома напрягся, на миг, перестав дышать. Девушка, мечтательно улыбаясь, грациозно встала, и слегка касаясь кончиками волос молодой травы, медленно направилась прямо к парню. Фома не мог отвести глаз от упругой бледной груди и плоского живота, от маленького темного треугольника, прячущегося меж стройных бедер. И где-то, очень тихо, разум подсказывал, что стоило бы уходить, но это было выше его сил, он не мог сдвинуться с места.