В войне мировоззрений между национал-социалистической Германией и коммунистической Россией имела место обычная для этих режимов практика, какой бы мрачной она ни казалась.
И советская сторона не отставала в беспощадности от своего противника.
К регулярным частям Красной Армии это относилось так же как и к партизанским отрядам или частям НКВД.
В каком моральном состоянии были советские солдаты, воевавшие в Калмыкии, иллюстрирует «Лицевой счёт солдата», распространявшийся среди солдат политотделом 28-й Армии с начала ноября 1942 года с заголовком: «Сколько немцев мы сегодня убили?» На этом пропагандистском опусе приводился отрывок из приказа командующего Сталинградским фронтом генерала-полковника Ерёменко: «Каждый боец должен видеть свою честь и гордость в том, чтобы уничтожить как можно больше фашистов огнём орудий, пулемётов и автоматов. Убить 10 хорошо, убить 15 образцово, убить 20 геройски.» Тут же и кошмарный призыв писателя Эренбурга: «Мы забыли обо всём на свете кроме одного, убить немца. С этого начинается и этим кончается наш день… пусть наш сжигает одна страсть и одним горит сердце: убей немца, убей немца…» Этот текст был известен и на немецкой стороне.
Когда Красная Армия отвоевала в январе 1943 года город Сальск, полковник Телешевский, редактор армейской газеты «Красное знамя», нашёл там экземпляр немецкой газеты, выходившей на русском языке, в которой, как он писал, «какой-то фашистский иезуит» сетовал на то, что, наверно, никогда ещё в истории «солдаты одной армии не воспитывались в такой неописуемой ненависти против солдат другой армии».
Острая реакция показывала, что этим было затронуто самое ранимое место.
Плоды разжигания подобной ненависти против немецких солдат сказались прежде всего на пленных, захваченных Красной Армией.
Хотя на советской стороне имел место приказ об отправке пленных в тыл, «если это разрешают обстоятельства», есть многочисленные свидетельства о том, что в Калмыкии и соседних регионах немецких пленных сразу расстреливали. Партизаны делали это практически всегда.
Опубликованные сводки часто содержат формулировки типа, что там или там удалось захватить и расстрелять немцев. Регулярные части Красной Армии не отставали в этом от партизан. Советские офицеры и солдаты без видимой причины расстреливали немецких солдат при захвате в плен или позже, в особенности раненных.
(Такие же сообщения поступали и с фронта румынских частей. Так, на участке румынской 4-й пехотной дивизии сообщалось о расследовании грубых преступлений против международных норм со стороны противника в боях около села Садовое. По сообщениям, пленные здесь были в массовом порядке расстреляны или повешены, раненные были сожжены.)
Более того, порой ликвидировались даже попавшие в плен немецкие лётчики после того, как они были допрошены в самых высоких штабах. (Об одном таком случае при штабе 47-й Армии рассказал на допросе офицер этого штаба лейтенант Редько.)
Особенно варварским актом стал эпизод в феврале 1943 года в Гришино и Постышево под Красноармейском, где по приказу политотдела 4-го гвардейского танкового корпуса генерал-майора Полубоярова была расстреляна большая группа немецких, итальянских и румынских пленных, а также немецкие и французские железнодорожники. (Подробности об этом сообщил командир зенитной батареи 14-й гв. танковой бригады лейтенант Сорокин.)
Примечательно в связи с этим поведение бывшего командира 16-й МПД генерал-лейтенанта Хенрици и его преемника генерала графа фон Шверина, которые подвергаются тяжелым обвинениям в связи со своей деятельностью в Калмыкии. Хенрици, теперь уже командир действовавшего при Красноармейске 40-го танкового корпуса, издал в связи с этим случаем приказ, в котором он призывал свои части не опускаться до актов возмездия:
«Мы должны оставаться верными солдатскому долгу», говорилось в приказе, «пленный солдат противника, который безоружен и уже не может сражаться, должен быть отправлен в лагерь для военнопленных».
Строгое мнение Хенрици позволяет сделать вывод, что подобным было и его поведение в Калмыкии.
Ещё более жестокие репрессии по сравнению с немецкими военнопленными, которых в Калмыкии было не так уж много, выпали на долю мирного населения, заподозренного в сотрудничестве с немцами.
На немецкой стороне довольно быстро возникло ощущение, что советские власти склонны к тому, чтобы во всех калмыках видеть своих врагов. Показания пленных и трофейные документы указывают на то, что калмыки, задержанные советскими солдатами с оружием в руках, расстреливались на месте.
В одном из сообщений командования группы армий Б в октябре 1942 года говорилось о расследовании обстоятельств, связанных с расстрелом и захоронением большой группы калмыков отступавшими русскими частями.
Уничтожение предателей родины, служивших немцам, под которыми понимались прежде всего старосты и местные полицейские, было главной задачей, поставленной перед партизанами Центральным штабом партизанского движения.
Приказ гласил: «Беспощадно уничтожайте…»
Но эти события стали лишь прелюдией жестокой расправы над населением, которое симпатизировало немцам — в Калмыкии, на Северном Кавказе, в казачьих регионах, в Крыму, на Украине и других краях.
Непосредственно за советскими фронтовыми частями почти всегда следовали политические отряды НКВД (МВД/МГБ), которые прочёсывали города и сёла в поисках немецких сотрудников и занимались чисткой населения на свой манер.
В данном случае можно говорить не столько о немецких сторонниках, которых полагалось наказать «по советским законам» за сотрудничество с врагом во время оккупации, сколько о систематическом устранении всех политических противников, ненадёжных элементов и, в конечном счёте, ликвидации значительной части неудобного населения.
Примерный размах этих массовых репрессий стал ясен только после разоблачений послевоенного времени и не в последнюю очередь благодаря 20-му съезду КПСС.
Но уже в военные годы немцы располагали обширными данными. 01.01.1943 года-ещё до того, как началось собственно немецкое отступление — командующий группой войск А, генерал-фельмаршал фон Клейст подтвердил представителю Имперского министерства по делам оккупированных Восточных территорий при группе армий А советнику доктору Бройтигаму, который указывал на трагические последствия планируемого отступления для местного населения, «что в уже оставленных районах Северной Осетии наступающие большевики сжигают сёла местных жителей и убивают население включая женщин и детей».
Подобное сообщалось и из других мест.
Так, например, в марте 1943 года отряды НКВД расстреляли во временно «освобождённом» Харькове по обвинению в симпатиях к немцам во время оккупации большое число жителей вместе с женщинами и детьми.
Немецкие сообщения говорят о 4 % населения.
В этой связи следует подчеркнуть, что именно советские органы безопасности, руководимые Берия, Кругловым, Меркуловым, Серовым, действовавшие по поручению Сталина и Политбюро ВКП(б), использовали как раз те варварские методы, которые часто без всяких оснований приписывались немецким оккупантам.
3. О боевом использовании Калмыцкого Кавалерийского Корпуса
Начатое в конце 1942 года отступление немецких войск на Дон стало для калмыков при этих обстоятельствах вполне понятным потрясением. Их доверие силе немецкой армии и уверенность в становлении национальной государственности в родной степи толкнули их на борьбу на стороне немцев и к дружеской поддержке немецких властей. И теперь они вдруг увидели, что немецкой власти не удалось покончить с советским режимом.
То, что соотношение сил постепенно стало склоняться в пользу Красной Армии, уже не было секретом, и было быстро замечено населением.