Когда Арбаков, который предвидел подобное развитие событий, обратился за помощью в Министерство, он встретился с руководителем этого управления Цейтлером, который рассказал ему о положительном опыте работы с другими национальностями и попытался прозондировать отношение калмыков к их переходу в части СС. Начальник штаба не имел ничего против и попросил предпринять соответствующие шаги.
Мотивы, которые им двигали, были, естественно, очень далеки от идеологии, причина была более чем прагматичной: именно СС могли в данный момент гарантировать то, что уже ставилось под вопрос Вермахтом, а именно, принцип национального руководства и характера Кавалерийского Корпуса как национальной боевой части.
Не подлежит сомнению, что СС с большим пониманием и уважением, чем Вермахт, относились к политическим целям и традициям малых народов СССР, представленных в войсках СС. Эти формирования имели и более тесную связь со своими национальными представительствами, которые рассматривали их как основу для создания национальных освободительных армий.
В так называемых частях СС речь шла уже не об абстрактном символе отдельных батальонов, а об организационном объединении добровольцев в более крупных масштабах.
(«Формирование национальных воинских частей в рамках СС пробуждает у этих добровольцев надежду, что все ошибки, совершённые Вермахтом, будут разом устранены… Представители национальных организаций выразили пожелание, чтобы СС переняло из Вермахта их национальные боевые части… Эти народы не хотят быть только наёмниками в немецкой армии, они считают себя равными и равноправными союзниками, которые сражаются как национальные освободительные армии за свои национальные интересы и свободу своей родины.» Бергер в докладе рейхсфюреру СС Гиммлеру, 7.11.1944 года.)
Например, Кавказский корпус был организован так, что каждый полк объединял нации азербайджанцев, северокавказцев, грузин и армян под руководством своего офицера. Командиром азербайджанского полка был полковник Исрафиль Бей, имевший чин штандартенфюрера, в том же чине был и черкес полковник Улагай, командир северокавказского полка, грузинским полком командовал тоже штандартенфюрер бывший полковник Цулукидзе. Подобное имело место и в восточнотюркском полку СС. В отличие от вышеназванных офицеров, служивших ранее во французской или других иностранных армиях, командиром туркестанской части был бывший старшина Красной Армии Сулам Алим.
Прагматичные причины, которые двигали Арбаковым, заставили и генерал-лейтенанта фон Панвица перевести 15-й Казачий Кавкорпус в рамки СС — в надежде пополнить солдатские ряды заключёнными из лагерей военнопленных, находившихся под управлением СС, а также обеспечить лучшее оснащение вооружением, чем это было возможно в Вермахте.
СС были заинтересованы в приобретении ККК и по той причине, что он имел репутацию «очень боеспособной части» и «хорошо себя зарекомендовавшей.» В отделе по делам Восточных частей отделения Д Главного Управления СС были составлены планы по применению Корпуса. Вариантами были или включение его в состав Кавказских частей под командованием штандартенфюрера Тойерманна, бывшего царского офицера, либо в восточнотюркские части, штандартенфюрер Харун эль Рашид, — бывший немецкий офицер, служивший при турецком генштабе полковником и принявший ислам.
Бергер склонялся ко второму варианту, но начальник Кавказского отдела министерства высказался за сохранение Калмыцкого Кавалерийского Корпуса как самостоятельной части, поскольку калмыки по своему происхождению и менталитету не относятся ни к тюркотатарам, ни к кавказцам и будут себя неуютно чувствовать в этих группах.
Главное Управление СС догадывалось, что Вермахт не расстанется с калмыками так уж легко, но надеялось договориться по этому вопросу.
Но прежде чем СС успело решить вопрос, вмешался Командующий добровольными частями Вермахта, чтобы разобраться с неполадками в Корпусе.
Генерал Кёстринг был обеспокоен докладом Балинова, который информировал его о ситуации в Корпусе. Председатель Национального Комитета категорически подчеркнул, что реорганизация Корпуса, включающая отстранение офицеров-калмыков, неизбежно приведёт к параличу боевой морали всего соединения и неизбежной ликвидации Корпуса.
Своё письмо, в котором он просил Кёстринга о помощи, он закончил умоляющими словами:
«Вы, господин генерал, знаете горькую судьбу нашего народа. Вам известна и его нынешняя трагедия. Мы об этом говорили с Вами в Вашем штабе. Вы хотели нам помочь, и поэтому я уверен, что Вы обратите на это внимание…»
Кёстринг распорядился о проверке ситуации и об отстранении подполковника Бергена и всего немецкого персонала от их должностей в Калмыцком Кавкорпусе. Новым командиром стал полковник Хорст, бывший ранее офицером Генерального штаба при Германской военной миссии в Бухаресте.
Но прежде, чем все эти меры возымели действие, т. е. в крайне неприятной ситуации, Калмыцкий Кавалерийский Корпус оказался вечером 16 января 1945 года в центре советского зимнего наступления под Радом-Кильче. Около Конски калмыки уже во второй раз попали под удар передовых частей Красной Армии и были полностью разгромлены при участии хорошо вооружённых польских партизанских частей. (В это время Корпус уже находился в подчинении коменданта тыла 4-й танковой армии.)
Калмыки понесли тяжёлые потери, в особенности это касалось следовавшего с Корпусом гражданского населения.
С боями калмыки смогли пробиться на запад.
И в этих боях калмыки подтвердили свою исключительную надёжность, поскольку они хорошо понимали, что их ждёт на советской стороне.
В докладе Имперского Министерства по делам оккупированных Восточных территорий от 27 января 1945 года говорится, что калмыки, «окружённые и разгромленные Красной Армией, мужественно и храбро сделали всё возможное, чтобы не попасть к большевикам. Не было ни одного случая, чтобы калмыцкие солдаты сдавались в плен.»
Остатки Калмыцкого Корпуса были отведены в военный городок Нойхаммер и там переформированы. Гражданские лица были отделены и эвакуированы в Баварию.
Из оставшихся солдат был тем не менее сформирован усиленный кавалерийский полк, который был отправлен в Хорватию в распоряжение 15-го Казачьего Кавкорпуса, где он был включён в состав 3-й Пластунской бригады полковника (позднее генерал-майора) Ивана Кононова. Перед отправкой калмыцкие офицеры закончили в военном городке Мюнзинген офицерские курсы.
Важнейшее политическое значение для калмыцких политиков-эмигрантов имело обстоятельство, что в организационном плане до самых последних дней войны Калмыцкий Корпус остался единым национальным калмыцким соединением.
6. Калмыки и генерал Власов
В связи с тем, что немцы в сентябре 1944 года полностью признали русское освободительное движение, из тени событий появились Балинов, Бальданов, Степанов, Манжиков, Тундутов и другие личности. Если ранее их деятельность сводилась в целом к журналистской работе, то теперь эти представители наименьшей народности, представленной в Берлине, решили заявить о своих политических представлениях в рамках предполагаемого Власовым преобразования Российского государства. Хотя эти представления пред лицом реальных обстоятельств имели теперь лишь гипотетическое значение, о них следует тем не менее упомянуть.
Балинов, бывший председателем официального Калмыцкого Национального Комитета и в то же время главой существовавшей с 1928 года политической организации «Халмаг Тангечин Тук» (Калмыцкое знамя), признанный таковым и немцами и своими земляками, хорошо понимал рамки своих политических возможностей. Вначале он, возможно, был близок к идеям сепаратизма, но потом идея полной независимости Калмыкии в виду географического положения республики между русскими, тюркотатарскими и кавказскими народами стала представляться ему иллюзорной.