“Привет, красавица, как здоровье? До твоей подружки не дозвонились, так что ты уж ей передай. Конец игре”. К сообщению прикреплено четырёхсекундное видео, и решившись наконец нажать на плэй, Ольга свободной рукой хлопает себя по губам. Заштопанный рот тут же отзывается острой болью, мягкие ткани звенят, словно хрустальные, а в уголке нечётких губ выступает капелька крови. Скользнув ладонью от губ к щеке, Ольга оставляет на лице тонкий рыжеватый развод. Видео играет на автоповторе. Этих людей она узнаёт сразу: после того, что случилось в Обоснуево двадцать четвёртого ноября, она покупала им путёвку в Египет и лично встречалась с ними, чтобы передать ваучеры и билеты. Ошибки быть не может: на видео — Дианины родители. В каком-то подвале или гараже, связанные, с кляпами во рту. Четыре секунды передают их панику, а ещё они доказывают, что люди живы. По крайней мере, на момент создания видео. Наконец выйдя из оцепенения, Ольга закрывает ужасное сообщение и набирает номер офиса.
— Доброй ночи! Приёмная господина Линдеманна. Господин генеральный директор сейчас на совещании и не может…
— Шнай, это я… — Ольга не узнаёт своего голоса, и по видимому, Фрау тоже не сразу его узнаёт.
— Ольга, это ты? — после паузы отвечает деловитая ассистентка гендира. — Почему на городской звонишь…
И правда — почему? Просто она не знала, кому конкретно сейчас она могла бы сообщить о случившемся. Ей просто нужно было услышать знакомый голос, хоть чей-то…
— Шнай, сейчас я перешлю тебе сообщение. Решайте, что делать, решайте, а я не знаю! — судорожно нажав пару кнопок, она пересылает сообщение на мобильный Шнайдера и ждёт его реакции. В трубке тихо. — Шнай, ты здесь? Скажи что-нибудь? Что делать? Что делать, блять?
— Я перезвоню, — хрипит он в ответ тихим подсевшим голосом растерянного Кристофа, и следом в трубке раздаются короткие гудки. На деревянных ногах Ольга преодолевает лестничный пролёт и, стараясь не хлопать дверью, возвращается в отделение.
Едва добежав до кабинета, Диана и Кирилл слышат, как лифт уже останавливается на этаже.
— Охрана… идёт сюда… — выдыхает запыхавшаяся Диана, опускаясь в кожаное генеральское кресло с высокой спинкой, будто бы фраза, ею произнесённая, означает “ну всё, вот теперь можно и отдохнуть”.
Пара секунд пролетает в абсолютной тишине, и когда с правой стороны коридора уже раздаются шаги, Оливер вдруг выскакивает из кабинета и несётся в противоположную сторону — к левой пожарной лестнице.
— За ним! — два офицера тут же пускаются в погоню. Пробегая мимо кабинета, они замечают и открытую дверь, и собрание внутри. Замешкавшись, один из дежурных продолжает свой путь к двери, отделяющей лестницу от этажа, а другой, с пистолетом наготове, медленно следует к распахнутой двери генеральского кабинета.
— Никому не двигаться, вы арестованы, — проговаривает он, но в его голосе столько страха и неуверенности, что он, кажется, начинает сам себя стесняться.
С порога кабинета не видно, сколько людей внутри, в обзор охранника попадает лишь вальяжно развалившаяся в кресле девушка, чьё лицо кажется парню смутно знакомым. Девушка шокирует его своей непоколебимостью: откинувшись на спинку, она сидит, вытянув ноги, и смотрит на него стеклянными глазами, а губы её тронуты слабой нагловатой улыбкой. Так может вести себя лишь человек, за которым что-то стои́т, думает охранник. Так оно и выглядит, но на деле Диане просто стало плохо: от беготни и нервотрёпки в боку закололо, а тошнота наплыла с неимоверной силой, и девушка едва сдерживается, чтобы не наблевать на генеральский стол прямо здесь и сейчас.
— Кто Вы? — охранник делает ещё одно движение и оказывается в полушаге от распахнутой двери. — Встаньте и поднимите руки.
Диана и не думает шевелиться. Нервно озираясь, офицер замечает за её спиной, чуть поодаль, притаившегося Тилля. Жёлтый комбинезон едва различим в тени — Тилль забился в угол в стороне от окна. Сориентировавшись, охранник начинает поочерёдно направлять оружие то на Диану, то на Тилля, понимая, что если сосредоточится на ком-то одном, то второй запросто сможет ускользнуть. А устраивать беспорядочную стрельбу в личном кабинете без пяти минут губернатора он опасается.
— Вы арестованы, медленно опуститесь на пол, — продолжает мямлить он, теряясь в бессилии — явно уже, что выполнять его указки здесь никто не намерен. — На пол, или я буду стрелять! — мобилизовавшись, он наконец выдаёт самый уверенный тон, на который способен, и фраза скатывается к хриплому карканью, окончательно обесценивая каждое произнесённое им слово.
— Не думаю, — в поле зрения возникает Флаке, всё это время жавшийся к стене справа от двери. К себе он прижимает трясущегося Кирилла — к стене они жались вместе. Он обнимает парня сзади за плечи, прикрываясь им, а к виску его прикладывает дрель шуруповёрта. — У меня заложник. Ещё шаг, и я нажму на кнопочку… Ты когда-нибудь видел дырку в голове? А сквозь дырку… смотрел?
— Кирилл? — не опуская оружия, охранник предпринимает судорожные попытки хоть как-то сориентироваться в ситуации. — А ты что здесь…
— Мы пришли, а тут этот клерк, сидит, работает, работяга, — отвечает за него Флаке. Своей фразой он отмазывает парня от связи с ним и его компанией. — Как кстати — заложник лишним не бывает! Пистолет на пол, сам стал лицом к стене, руки поднял! — рявкает Лоренц своим дребезжащим голосом, который кроме улыбки не способен вызвать ничего. Но только не в данной ситуации.
Охранник напоследок озирается по сторонам — где его коллеги? Наконец поняв, что подмогу ждать не сто́ит, он выполняет указания Лоренца, фактически сдаваясь в плен.
За пару минут Лоренц и Линдеманн скручивают обоих заложников по рукам и ногам — верёвки в служебных чемоданчиках сколько хочешь, а навыка у обоих — хоть отбавляй. Кириллу уготовлена роль случайного страдальца, и он, кажется, не против. Усадив обоих у стеночки в дальнем углу, двое мужчин готовятся отразить следующий удар, и только Диана остаётся на месте — ей всё хуже, острая пульсирующая боль в левом боку не прекращается, девушку по-прежнему мутит, отчего слюноотделение усиливается, как и потоотделение. Её мутит так, что она уже готовится к обмороку. Сложив руки на столе, она опускает на них голову и просто ждёт.
Прежде всего Линдеманн задёргивает все жалюзи на панорамном окне — нужно обезопасить себя от слежки с улицы, а в том, что осады не избежать, уже никто не сомневается. Тем временем Лоренц извлекает из чемоданчика несколько пакетиков с белым порошком, потом какие-то пластиковые тубы, на которые при досмотре никто не обратил внимания, что-то химичит, добавляет воды, закупоривает, взбалтывает… Парочка самодельных дымовух, призванных взрываться не дымом, а порошковой суспензией, уже готовы, когда в коридоре раздаётся звук шагов. Прислушавшись, Лоренц насчитывает всего одну пару ног и, вычислив направление, выходит из кабинета с “бомбочками” наготове.
“Стоять!”, “Ой, блять!”, “Щипет, помогите, задыхаюсь!”, — судя по звукам из коридора, подступающий попадает в ловушку. Шипящие штуки, распространяющие едкую вонючую пену, немного отдающую карбидом, скорее пугают его, чем ранят, но цель достигнута — противник дезориентирован, и Лоренц, натянув на нос ворот вязаного свитера, заранее чуть сбрызнутый из обнаруженного в кабинете у горшка с геранью пульверизатора, шагает из своего убежища — из-за угла, откуда он бросал свои снаряды. Стараясь не дышать и даже не смотреть, он заламывает руки наглотавшегося едких хлопьев молодчика, и волочёт того в кабинет. Вскоре у стеночки сидят уже трое связанных.