— Мы выберемся отсюда, не переживайте.
Женщина ответить не может — скотч всё ещё скрывает её губы, поэтому мужчине приходится общаться за обоих:
— Скажите, почему мы здесь? Мы возвращались из гостей и вдруг... Кто эти террористы? А кто Вы? Что с нашей дочерью, с ней всё в порядке?
— Да, — не моргнув глазом отвечает Фрау на последний вопрос. — Да, да. — Остальные вопросы она игнорирует.
Она вновь подбирает пятки как можно ближе к заднице и пытается ввинтить оба каблука в мягкий пол подобно тому, как лыжные палки ввинчиваются в скользкое покрытие накатанной лыжни. Убедившись, что некогда белые каблучки вошли в землю почти полностью, она отталкивается сильными ногами и, используя скользкую стену как опору, выпрямляется во весь рост. Казалось бы — чего сложного? Вот ты сидел, а сейчас стоишь... Но только не с завязанными за спиной руками — в таком положении удержать равновесие практически невозможно: туловище то и дело норовит завалиться в любую из сторон, а ноги ощущают непривычно тяжёлую ношу — будто это не родное тело на них держится, а как минимум пауэрлифтер со штангой. Но Фрау удаётся встать и не упасть и, маневрируя заносящимся из стороны в сторону торсом, она шатается по тесному подвалу, обивая стены и спотыкаясь через шаг. Она хочет осмотреть здесь каждый угол — а вдруг удастся найти что-то, что можно было бы использовать в качестве оружия? Со стороны несчастная Фрау выглядит сумасшедшей женщиной, большой, несуразной и пьяной, пытающейся попасть в дверной проём, но всё промазывающей мимо.
Удача ей улыбается: на стыке стен, на уровне шнайдеровской задницы, из стены торчит осколок кирпича — острый и почти незаметный. Если бы Фрау не врезалась в него филейной частью во время одного из очередных заносов, то и не заметила бы. Быстренько развернувшись к осколку спиной, поднеся к нему перемотанные клейкой лентой запястья, Фрау принимается с остервенением ёрзать, присаживаясь и выпрямляясь, стараясь перерезать путы любыми способами. Зрелище мелко и часто приседающего трансвестита, широко расставившего ноги, отчего юбка задралась чуть ли не до яиц, а белые, облепленные грязью колготки поползли стрелочками, обескураживает — и сосредоточенной на процессе Фрау краем глаза удаётся заметить, что оба престарелых супруга на этот раз стараются на неё не смотреть, пристыжённо отводя глаза.
Проёрзав несколько минут и порядком подустав, Фрау обретает награду за старания: свистящий звук расползающегося пластика сопровождает освобождение от пут. Разминая затёкшие запястья, разгоняя кровь по пережатым венам, очищая кожу от остатков скотча, Фрау дышит так шумно и удовлетворённо, что старики всё ещё не решаются взглянуть в её сторону. Она первая обращается к ним. На этот раз без прелюдий скотч покидает лицо женщины, и та даже немного вскрикнула — как-то шёпотом, беззвучно. Затем, вытащив из стены спасительный осколок и чуть не изрезав себе при этом ладони в кровь, Фрау высвобождает и запястья, и лодыжки обоих пленников. Не доверяя собственным ощущениям, они неуверенно привстают, долго переминаясь на ослабевших ногах, ощупывают себя, ощупывают друг друга, будто не веря глазам, не веря, что все целы и невредимы.
— Что теперь? — шепчет старик заговорщически. Его коротко остриженные волосы абсолютно белы, как бела и эспаньолка, и густые усы, усыпанные засохшими капельками крови. Освобождение от скотча придаёт ему уверенности в себе и даже в скором освобождении, и он с радостью, с почти мальчишеским задором признаёт в спасительнице лидера спецоперации. — Как будем выбираться?
Фрау возводит взор к потолку. Левым кулаком она подпирает бок, а правым — подбородок. Одна нога прочно ввинчена в земляной пол, другая же отставлена в сторону, удачно попадая в разрез съехавшей набок юбки. Взлохмаченные волосы, пересыпанные ошмётками соломы, уже давно выбились из-под невидимок и сейчас спадают на лицо. Фрау думает, а старики смотрят на неё и ждут. И она уже не кажется пухленькой интеллигентной женщине с чёрным каре и строгим выражением лица таким уж страшилищем. Наконец Фрау обводит взглядом своих подопечных. Странно: светло-рыжая Дианка совсем не похожа ни на одного из родителей, и в то же время неуловимо похожа на обоих. Сам Шнай всегда был копией матери, и будучи ребёнком, очень гордился этим, а мать гордилась им. В семнадцать лет гордость закончилась. Вновь отвлёкся.
— Значит так. Сейчас я полезу наверх и попытаюсь бежать. Подниму переполох, отвлеку их на себя, а вы тем временем смоетесь...
— Бред какой-то, — произносит женщина голосом занудной библиотекарши. — Они головорезы, а не идиоты.
— Вы с ума сошли, — поддакивает её супруг: кажется, он уже начинает разочаровываться в предводительнице. — Их четверо, и они вооружены!
— Хорошо... Тогда для начала я поднимусь и проверю, что там. Думаю, крышка люка захлопнута, но не закрыта.
Не дожидаясь пререканий, Фрау направляется к лестнице. Ступая осторожно, по самым краешкам ступеней, морщась от каждого скрипа, она добирается до крышки. Чуть толкнув кончиками пальцев, удаётся немного приподнять заслон — действительно, не заперто. В узкую щель видна часть гаража: трое в дальнем углу собрались ужинать, разложив на накрытой клеёнкой доске нехитрую закуску и рассевшись вокруг. Четвёртого пока не видно, но вскоре он присоединяется к коллегам, вернувшись с улицы — судя по всему, с перекура.
— Теперь и мы покурим, а заодно отольём. Ты разливай пока, — трое срываются с места и идут на выход, пока четвёртый устраивается у импровизированной поляны и готовится наполнить четыре пластиковых стаканчика из прозрачного полулитрового бутыля.
Дождавшись, пока дверь за курящими закроется, Шнайдер, не долго думая, а точнее — и вовсе не думая, начинает шуметь. Постукивает по деревянной крышке, возит ладонью по соломе — в общем, делает всё, чтобы ненавязчиво привлечь к себе внимание.
— Да что за нахер, — вынужденный отставить бутылку в сторону, охранник направляется к лазу в подвал, едва крышка люка захлопывается за Фрау.
— К стене, к стене, — суетится она, и супруги понимают её с полуслова: усевшись у стены и заведя руки за спину, они выглядят совсем такими же, какими похитители их и оставили.
Сама Фрау затаилась под лестницей: снизу она может наблюдать, как спускается охранник, как стучат над её головой его сапоги, расшвыривая микроскопические ошмётки грязи. Перед собой он держит пистолет, что весьма кстати. Как только его ноги оказываются напротив лица Фрау, она просовывает руки между ступенями, хватается ими за сапоги и резко дёргает на себя. Мужик летит вниз, с размаху вминаясь физиономией в тонкие края ступеней. Орудие летит на пол, а доблестный пенсионер, в миг сориентировавшись, подхватывает его и разворачивает дулом к злоумышленнику. Плечи Фрау мелко трясутся — до неё вдруг доходит, что она так и не выпустила лодыжек мужика из стальной хватки своих пальцев и сейчас всё ещё удерживает его дюжее тело на весу, не позволяя тому рухнуть окончательно. Поразмыслив, она разжимает пальцы и со вздохом наслаждения разминает затёкшие запястья — уже который раз за сегодня. Отпущенное тело скользит по ступеням вниз головой и приземляется на макушку. Секунду ничего не происходит, затем раздаётся лёгкий хруст, и тело мешком с песком обрушивается к подножью лестницы. Судя по неестественному положению туловища, человек мёртв.
— Вы... Вы свернули ему шею! Уверена, Вы не хотели, но... — обращается к Фрау интеллигентная женщинa. Супруг пытается её успокоить, мол “другого выбора не было, жизнь жестока, бла-бла-бла”. — Вы совершили очень благородный поступок, — неожиданно заключает дама с улыбкой, полной искренней благодарности.
— Наверх! — спохватившись, командует Фрау. — У Вас оружие — попробуйте скрыться, а я всё же их отвлеку...
Выбравшись на наземный уровень гаража, беглецы находят его пустым — головорезы ещё не вернулись с перекура, но времени впритык. Приоткрыв дверь, удаётся заметить их чуть поодаль, возле соседнего, пустого гаража и припаркованного за ним внедорожника. Двое действительно докуривают, а один действительно мочится на ржавую дверь строения. Зайдя за поворот, скрывшись из поля зрения похитителей, рукой обозначив направление, откуда пришла, Фрау, приглушив голос, командует: