— Что ты сказал? — уточняет она, будто не расслышала, хотя понимание уже настигает каждого из собравшихся в кабинете.
— Пруфы нужны. Я давно на Кречетова работаю и его методы знаю. Знаю, как он маскировал свои расправы под несчастные случаи, как через своих бандюков давил на родственников и свидетелей, чтобы те не рыпались, как использовал связи в МВД, чтобы не давать делам ход. Всё это было, а значит были и доказательства, только до обнародования дело никогда не доходило...
Tрое охранников, доселе молчаливо наблюдавших за происходящим и надеявшихся лишь на то, что рано или поздно они всё же выйдут отсюда и отправятся по домам к семьям, ныне заинтересованно пялятся на коллегу. Кирилла они знают хорошо, и в их взглядах нет осуждения — только увлечённость процессом. Пока Линдеманн, Ридель и Диана размышляют над словами генеральского ассистента, Флаке вдруг подрывается с места, вырывает листы из рук Тилля и тащит их в приёмную — к сканеру. Несколько минут уходит на то, чтобы сделать чёткие цифровые копии и отослать их Рихарду вместе с односложным сообщением “Ищи”. “Ищи” и всё. Рихард поймёт, он разберётся. А им остаётся только ждать.
Они ждут десять минут, пятнадцать, полчаса. Ждут звонка от Круспе, каких-то новостей о том, как продвигается дело, но вместо этого получают кое-что поинтереснее.
— Круспе... Моё почтение! — присвистывает Линдеманн, развалившийся с ноутбуком в кресле для посетителей.
Всё это время он мониторил страничку Круспе — его интересовали новости с полей, о чём говорит народ, какие планы у силовиков — что-то, что могло бы пролить свет на положение дел. Вдруг на страничке один за другим начинают появляться новые видеоролики. За полчаса, за каких-то полчаса, Круспе (наверняка не без помощи своей обременённой погонами подруги) умудрился найти родственников нескольких людей из списка, и те с радостью записали видеообращения, где изложили всю фактологию по делам o гибели их родных. У многих на руках доказательства — отказ от возбуждения уголовного дела по вымышленному предлогу, письма с угрозами, а также подтверждения связи погибших с Кречетовым и возникших между ними противоречий. Это только на первый взгляд кажется удивительным, но если посмотреть на Лоренца, пронёсшего мечту о мести через годы, то удивляться нечему. Сколько их — таких, как Лоренц, потерявших своих родных и отчаявшихся добиться правды? Люди с радостью хватаются за предоставленную возможность поведать миру свою историю, и если первых участников этого своеобразного флэшмоба можно было бы назвать настоящими смельчаками, то воодушевившись примером первых, люди стали присылать свои ролики один за другим. Поняв, что их много, что никто больше не останется один на один со своим горем, люди перестали бояться. Страха больше нет.
Репостами и ретвитами ролики распространяются по сети, заполняя собой всё информационное пространство города, собирая тысячи лайков и сотни комментариев, и это несмотря на позднюю ночь (или раннее утро?). Что же будет завтра — когда официальные СМИ включат свои излучатели с первыми утренними выпусками новостей? Замалчивать такое явление они не смогут, а если и попробуют — это уже ни на что не повлияет: процесс запущен.
Флаке ждал поддержки, но не ждал такого. Он уже и не знает, чего ждать дальше. Общественное бессознательное шокирует в очередной раз: коллективному разуму требуется выплеск эмоций, и всё негодование горожан направляется по самому логичному маршруту — в сторону силовиков.
С первыми лучами солнца у здания Управления собрался первый пикет. Оцепление сначала игнорировало несколько десятков шумных протестантов, тем более что протест в основном был представлен молоденькими девушками с нарисованными от руки плакатами и экзальтированными старушками, обрадованными возможностью проявить себя на ниве общественной борьбы, вспомнив молодость. Но народ всё подходил, разрозненные группки объединялись в одну толпу, и когда руководство нацгвардии спохватилось и решило, что пора бы уже начать всех этих недовольных разгонять, было уже поздно. В толпе завелись свои подстрекатели, обещавшие в случае столкновения с гвардейцами разнести по кирпичикам весь город, и доведённые до ручки милитаристы так и продолжали стоять недвижимо, опасаясь конфликта.
— Они всё ещё ждут приказа, но его не будет, — декламирует Тилль, щурясь на протиснувшийся в зазор жалюзи низкий желтоватый луч. Он устало вжимает в ухо наушник, борясь с зевотой. Все устали. — Стас написал, что в рядах ФСБшников смута. Его друг говорит, что если генерал не объявится до начала рабочего дня, личный состав готов самовольно выйти из-под его подчинения.
Снова ожидание, но на этот раз не такое скучное и тревожное. Судя по тому, что оцепление не расходится, от мысли о штурме там ещё не отказались. Тут уже дело не в генерале — в здании заложники, и силовики должны вытащить своих во что бы то ни стало. Ещё немного, и спящие охранники начнут просыпаться — вот так сюрприз их ждёт! Флаке уже пожалел, что всё обернулось именно так, как обернулось. Заложники теперь висят на нём грузом, и он не может просто взять их и отпустить, ведь гарантий безопасности налётчикам по-прежнему никто не предоставил. Бороться со сном всё тяжелее — физическое и эмоциональное напряжение надо как-то утилизировать, и Флаке даже с некоторой завистью поглядывает в сторону сопящих вдоль стены связанных бедолаг. Несчастные, они проспят всё самое интересное. Зато хоть выспятся.
Рабочий день у ФСБшников начинается в восемь, и суббота в городском управлении — в том, где держали Диану — день рабочий, хоть и короткий. Ближе к восьми взгляды всех находящихся в комнате оказываются прикованными к имеющимся под рукой циферблатам. Ровно в восемь сердца начинают биться чаще, и даже сонливость отступает под напором переживаний. В восемь не происходит ничего. В восемь ноль пять на официальном сайте управления Федеральной Службы Безопасности города Мценска появляется объявление. Жирные красные буквы (у того, кто их набирал, очень плохой вкус на шрифты) складываются в два предложения. Сообщение оповещает горожан, что начальник отделения ФСБ по городу Мценску и Мценской области считается пропавшим без вести, и ввиду возникновения внештатной ситуации чрезвычайный офицерский совет запрашивает в Москве назначить нового руководителя. Что до окопавшихся в здании областного Управления захватчиков, то советом было решено выполнить их требования, предоставить вертолёт и позволить покинуть город при условии освобождения полного числа заложников. Совет гарантирует безопасность и освобождение от уголовного преследования захватчикам, если ни один из заложников не пострадает.
Четвёрка молча переваривает информацию. Молчание прерывается треском рации.
— Вертолёт готов. Ждём связи с вашим пилотом, чтобы договориться о передаче транспортного средства. Требуем гарантий. Следующий сеанс связи — через десять минут.
— Понял, — отвечает Лоренц, откладывает рацию и закрывает лицо руками.
Комментарий к 41. Бессонная ночь и бодрое утро (Список) *Заинтересовалась этимологией устойчивого выражения и вот чего нашла. Думаю, вам понравится: КОЛБАСА – бранное или шуточное прозвище немцев (Словарь В. Даля). Пруф: http://slovardalja.net/word.php?wordid=13508
**Забег по классике: https://www.kinopoisk.ru/film/tutsi-1982-4520/
====== 42. Полёт, пуля и приоритеты (Глава предпоследняя) ======
— Жаль, что у меня сегодня выходной — пропущу всё самое интересное! — сетует Серёга, на ходу накидывая куртку. Жуткая ночь на даче осталась в прошлом, унеся за собой целую главу его жизни, а может быть и целую эпоху из жизни города.
— Погоди, ты же не выспался, да и пива сколько выдул. Отдохни, прежде чем за руль садиться... Спешить-то некуда, ваши там небось вовсю Кречетова ищут. Семье твоей теперь ничто не угрожает. Позвони Наташке, предупреди, что задержишься...
Стасу очень хочется, чтобы друг побыл с ним ещё немного, и он напрягает фантазию из последних сил, пытаясь придумать побольше поводов задержать товарища. С одной стороны, ему просто страшно оставаться одному и ожидать развязки с освобождением заложников, таращась в интернет-трансляции. Ехать в офис тоже неохота — вряд ли он может там чем-то помочь: Машка с Ландерсом и сами, похоже, неплохо справляются. Он поехал бы в больницу, но Ольга уже сообщила, что Шнай всё ещё на обследовании, и в отделение его пока не перевели. Сидеть там в коридорчике и накручивать себя ещё больше? Лучше уж здесь, на даче, вдали от любопытных взглядов и щекотливых кривотолков.