Фантазия Гитлера казалась неистощимой, а его честолюбие - безграничным. Какие коварные сюрпризы заготовил он для Америки? “Здесь внезапно вспыхнула паника, - писал Джон Т. Флинн в “Нью рипаблик” 27 мая, - вызванная чувством беззащитности нашей страны, думали, что кто-то может вторгнуться в нее с минуты на минуту”. Мэру Нью-Йорка Фиорелло Ла Гардиа [187] приписывалось заявление о том, что Америка не сможет защитить даже Кони-Айленд{208}.
Население страны начало проявлять нервозность и подозрительность. Многие перестали доверять своим соседям. Если за весь 1939 год в Федеральное бюро расследований поступило 1600 заявлений на лиц, подозреваемых в шпионаже, то в 1940 году только “за один из дней мая то же бюро неожиданно получило 2900 аналогичных заявлений”{209}.
Выражение “пятая колонна” “не сходило у людей с языка”{210}. Газета “Нью-Йорк уорлд телеграмм” посвятила пятой колонне серию статей, давая в них подробное освещение всей проблемы фашизма в Америке.
Наряду с подозрительностью и боязливостью у людей появлялось желание оказать активное сопротивление агрессии. В одном из районов штата Пенсильвания “стрелковый клуб готовился взять на мушку любого спускающегося парашютиста”{211}. Законодательный орган того же штата обсудил вопрос о мерах по защите промышленных предприятий от нападения с воздуха. В городе Блумингтон приступили к организации “патриотической американской колонны”, а в городе Олбани - “первой колонны”. Фрэнк Хэг, мэр Джерси-Сити, угрожал, что он “искоренит все антиамериканские заговоры и самих заговорщиков”.
Оружейные склады национальной гвардии штатов Нью-Йорк и Массачусетс стали охраняться днем и ночью. Лидеры Национального легиона американских матерей обратились из Нью-Йорка к 2 000 000 членов этой организации с призывом вооружаться винтовками. “Вражеские парашютисты, - писали они, - которые попытаются высадиться в Америке, еще пожалеют о том, что появились на свет”{212}.
В Буффало мобилизовали 7000 человек из состава национальной гвардии, “чтобы воспрепятствовать изменнической [188] деятельности на Ниагарском пограничном рубеже”{213}.
Соединенные Штаты утратили непоколебимую веру в абсолютную безопасность страны. Замок американского процветания оказался построенным на зыбкой почве. Однако все еще сохранялось сильное желание остаться вне войны, несмотря ни на что. После падения Франции две трети населения США считали само собой разумеющимся, что Америка рано или поздно будет втянута в борьбу; не меньшее число людей было убеждено, что Гитлер попытается захватить некоторую часть Нового Света. Однако лишь одна седьмая часть населения являлась сторонником того, чтобы США взяли инициативу в свои руки, объявив войну Германии и Италии. Замешательство и неспособность принять определенное решение создавали благоприятную почву для распространения слухов о таинственном оружии, которое будет применено немцами для разгрома Англии. Появились шутки и анекдоты, они служили первым предвестником пробуждающейся веры в свои силы, но в то же время были весьма горькими. На Уолл-стрите стал ходячим анекдот, будто Гитлер заказал фирме “Дженерал моторс” 10 000 танков. На вопрос, куда сдать заказ, он якобы ответил: “Не беспокойтесь, мы заберем их по пути через Детройт”{214}.
Позднее Самнер Уэллес писал в своих мемуарах:
“Эти майские и июньские недели навсегда останутся в памяти некоторых из нас как какой-то кошмар, как время рухнувших планов и несбывшихся надежд. Дело в том, что правительство США не имело в своем распоряжении никаких средств (кроме такого крайнего, как объявление войны, против чего было настроено подавляющее большинство населения), чтобы отвести или остановить мировую катастрофу, равно как и избавить от непосредственной угрозы свою собственную страну. Я помню, с какой тревогой мы слушали известия о падении укрепленных районов на восточной границе Бельгии. Я помню наше состояние, когда мы впервые получили ясное представление о размахе помощи, которую оказывают немецким [189] армиям тайные сообщники внутри стран, против которых организуется агрессия. Хуже всего было то, что складывалось и получало широкое распространение мнение, будто немецкая военная машина обладает таким подавляющим превосходством в численности, качестве, стратегии, вооружении и боевом духе над наличными силами западноевропейских держав, что Германия вполне может стать властелином всей Европы еще до конца лета”{215}.
В сущности говоря, Соединенные Штаты являлись к тому времени почти безоружными, если не считать мощного военно-морского флота, большую часть которого американцы вынуждены были держать в Тихом океане. В армии США имелось не более пяти боеспособных дивизий, 52 бомбардировщика и 160 истребителей. Недостаток артиллерии, по выражению начальника штаба армии генерала Джорджа С. Маршалла, был “ужасающим”. Снарядов для зенитных орудий не хватало; требовалось не менее шести месяцев, чтобы наладить обеспечение зенитной артиллерии боеприпасами. США целиком зависели от импорта такого стратегического сырья, как каучук и олово, а запасов их могло хватить не более чем на три месяца.
Таковы были факты и цифры, над которыми ломали голову президент Рузвельт и его ближайшие советники. Особое беспокойство вызывала у них Южная Америка.
Еще с весны 1938 года Вашингтон стал усиленно интересоваться тем, способны ли республики Центральной и Южной Америки противостоять наступлению стран оси, осуществляемому в широких масштабах. Ни у кого не возникло сомнений, что подобное наступление будет пользоваться поддержкой миллионов южноамериканцев немецкого и итальянского происхождения. Война еще более усилила имевшиеся опасения. В портах Латинской Америки находилось 80 немецких судов, которые “могли успешно обслуживать подводные лодки стран оси или снабжать всем необходимым ударные отряды, предназначенные для захвата баз на отдаленных участках океанского побережья”{216}. [190]
Время от времени возникали слухи о появлении подозрительных подводных лодок в Карибском море. В Мексике поговаривали о том, что стоящие в портах немецкие суда поддерживают тайную радиосвязь с Берлином. Правительство США прилагало немало усилий, стараясь заменить немецких инструкторов, служивших в армиях южноамериканских республик, американскими инструкторами, а также положить конец немецкому контролю над некоторыми южноамериканскими авиалиниями. Прежде всего это необходимо было сделать в Колумбии, где компанию воздушных сообщений “Скадта” возглавлял ярый нацист. Самолеты этой компании летали на линии от Панамского канала до важных нефтеперегонных заводов в Кюрасао и Аруба. Только в конце февраля 1940 года удалось достигнуть соглашения о замене немецкого персонала, служившего в компании “Скадта”, американцами и колумбийцами. Незадолго до начала майского наступления немцев в Европе Бразилия согласилась предоставить в распоряжение США несколько аэродромов, расположенных вдоль северо-восточного побережья республики.
16 мая 1940 года, после начала гитлеровского наступления, генерал Маршалл и начальник морских операций США адмирал Старк составили докладную записку. В ней рекомендовалось немедленно пригласить представителей правительств всех латиноамериканских стран на секретное совещание, где сообщить о той помощи, которую могут предоставить США этим странам. Рекомендации, содержавшиеся в докладной записке, были приняты; через неделю уже разослали приглашения. В начале июня армейские и морские офицеры США разъехались по столицам латиноамериканских стран для обсуждения технических вопросов.