Важное место в немецком плане отводилось внезапному захвату Копенгагена. Требовалось занять все ключевые пункты города с такой быстротой, чтобы подавить в зародыше всякую мысль о сопротивлении, которая могла возникнуть у датского правительства. Один батальон с техническими средствами усиления перебрасывался по морю к пристани, расположенной ближе других к городу. Немцам необходимо было точно установить, где можно ошвартовать судно “Ганзештадт Данциг”, предназначенное для перевозки батальона, а также выяснить, каким образом удобнее всего захватить городскую цитадель. Там предполагалось организовать временный командный пункт немецких десантных войск. [261] Надо было также иметь в своем распоряжении радиостанцию. Она не только обеспечила бы связь с Германией, но и давала бы возможность широко оповестить о капитуляции Дании.
Собранные органами немецкой разведки сведения относительно положения в районе порта и цитадели оказались недостаточно полными. В связи с этим майор Глейн, командир батальона, на который возлагалась задача захватить городские укрепления, получил распоряжение провести лично дополнительную разведку. 4 апреля 1940 года он сел под видом обычного пассажира на рейсовый самолет “Люфтганзы”, направляющийся в Копенгаген, куда и прибыл в 9 часов вечера. Предварительно его обеспечили гражданскими документами.
В тот же вечер Глейн тщательно осмотрел пристань и подходы к ней. Какой-то полисмен заинтересовался им и спросил, что он делает в порту. Майор ответил, что заблудился. Его проводили до ближайшей остановки автобуса. Как только полисмен удалился, Глейн снова вернулся в порт, чтобы получше изучить дорогу. В гостиницу он явился в половине второго ночи. В 8 часов утра Глейн снова оказался в порту. Затем он прошел в цитадель, миновав охрану. Вот как он описывал свои похождения:
“Чтобы не возбуждать подозрений, я сначала направился в сторону церкви. Подойдя туда, я убедился, что она заперта. Проходивший мимо датский сержант спросил меня, не собираюсь ли я осмотреть церковь. Когда я ответил утвердительно, он сказал, что церковь открывается только по воскресеньям. Завязав разговор, я попросил сержанта показать мне еще какие-нибудь интересные реликвии в этой старинной цитадели и рассказать о них. Тот любезно согласился. Для начала он предложил зайти в войсковую лавку. Там за кружкой пива сержант рассказал мне кое-что о цитадели, ее гарнизоне и значении. После того как мы выпили еще несколько кружек пива, он показал мне помещения командного состава, здания военных учреждений, телефонную станцию, расположение караульных постов и старинных ворот у северного и южного входов. Осмотрев все то, что [262] представляло для меня интерес, я распростился с сержантом”.
После полудня 5 апреля майор Глейн вылетел обратно в Берлин{361}.
7 апреля на рейсовом пассажирском самолете в датскую столицу прибыли еще два немца. Один из них, Шлиттер, выполнял обязанности дипломатического курьера. Он доставил запечатанный пакет с инструкциями для посла Ренте-Финка. Вторым был генерал-майор Химер, начальник штаба генерала Каупиша. Химер совершал поездку под видом высокопоставленного гражданского чиновника. Его военная форма находилась в дипломатическом багаже Шлиттера.
8 апреля Химер совместно с авиационным атташе подполковником Петерсеном провел еще одну разведку в районе гавани. У причалов стояло много судов, но Петерсен слышал, что два из них уйдут в тот же день, так что свободного места будет достаточно. Химер и Петерсен еще раз осмотрели цитадель и пришли к выводу, что легче всего войти в нее с юго-восточного угла. О результатах разведки сразу же сообщили в Берлин шифрованной телеграммой{362}.
Оставался нерешенным вопрос о том, как доставить ранним утром тяжелую радиостанцию с пристани Лангелиние в цитадель. Химер пригласил к себе жившего в Копенгагене немецкого подданного офицера запаса Циммермана и сообщил ему, что ранним утром следующего дня к пристани Лангелиние подойдет немецкое судно, “чтобы выгрузить несколько ящиков”{363}. Циммермана спросили, не может ли он вместе с четырьмя надежными членами национал-социалистской партии прибыть в 4 часа утра на грузовике к причалам, забрать груз и перебросить по указанному адресу. Сразу же вслед за этим нужно было направить одного человека к [263] артиллерийским казармам, чтобы проверить, не подняли ли там тревогу. В этом случае требовалось предупредить подполковника Петерсена. Следовало соблюдать строжайшую тайну. Если на пути следования грузовика встретится датский полицейский патруль, последний надо уничтожить.
Циммерман взялся за выполнение поручения. Он решил привлечь к этому делу активного члена копенгагенского отделения национал-социалистской партии Вернера Тиле и предложил ему явиться в порт и затем совершить поездку к артиллерийским казармам. Тиле счел это рискованным. Он опасался того, что если затея кончится провалом, то прямым следствием явится запрещение NSDAP в Дании. Следовало предварительно заручиться согласием Шефера, который являлся лидером датских нацистов{364}. Циммерман посетил Шефера; тот дал согласие и выделил четырех человек, в том числе и Тиле.
В 11 часов вечера о предстоящих событиях информировали немецкого посла в Дании Ренте-Финка. Шлиттер вручил ему пакет с инструкциями, а Химер дал пояснения к намеченному плану. Для посла все это было полной неожиданностью, но он “быстро оценил обстановку и подготовился к выполнению своей трудной задачи”{365}.
Один из четырех нацистов, помогавших Циммерману, работал шофером у немецкой фирмы, торговавшей каменным углем. Без разрешения хозяев он взял грузовик и в условленное время направился в порт. Нигде не было видно ни одного полисмена. “Жители Копенгагена спали, все было спокойно”{366}. Явились в порт также Циммерман и Тиле. Никто из прибывших не знал, что именно должно произойти. Однако один из них писал позднее, что “его догадки оправдались”, когда в 4 часа 20 минут к причалу Лангелиние подошло судно, с которого стали соскакивать на берег вооруженные немцы, и [264] что он был “рад принять активное участие в оккупации Копенгагена”{367}.
Пароход “Ганзештадт Данциг” сумел войти в порт беспрепятственно; впереди него шел немецкий ледокол “Штеттин”. С крупного форта, расположенного как раз напротив входа в гавань, суда заметили и навели на них луч прожектора. Датчане собирались дать предупредительный выстрел, но из-за технических неполадок не могли зарядить орудия{368}.
Через пять минут таможня и полицейский участок в районе порта очутились в руках немцев. Ближайшие к пристани северные ворота цитадели оказались запертыми: их пришлось подорвать. Южные ворота были раскрыты. Немцы бросились в атаку через оба входа, захватили врасплох караулы и овладели телефонной станцией; через десять минут после начала высадки они уже хозяйничали повсюду. Ошеломленных датских солдат разоружили и заперли в подвалах форта. Сюда же доставили начальника датского генерального штаба, министра внутренних дел Дании и английского торгового атташе, арестованных на улицах города. Слабую контратаку, которую пыталась осуществить охрана королевского дворца Амалиенборг, немцы отбили{369}.
Тем временем Циммерман доставил в цитадель радиостанцию; ее вскоре собрали и подготовились к передачам. Тиле направился, как было условлено, к артиллерийским казармам; он находился вблизи казарм до половины седьмого, но никаких признаков тревоги не обнаружил{370}. Благодаря беспечности датчан Химер беспрепятственно связался в 6 часов утра по телефону со штабом фон Каупиша и приказал направить в Копенгаген эскадрилью бомбардировщиков, чтобы оказать добавочное давление на датское правительство{371}. Последнее [265] вскоре (6 часов 30 минут) капитулировало. Датская радиостанция Калунборга не работала, но немцы смогли сразу же возвестить о капитуляции, пользуясь своим передатчиком, доставленным в цитадель. Немецкие технические специалисты, прибывшие вместе с батальоном, заняли датские радиостанции и главный почтамт{372}; личный состав немецкого отдела спецпропаганды взял под контроль телеграфные агентства и типографии газет{373}; группа работников Управления разведки и контрразведки, прибывшая в Копенгаген на том же пароходе “Ганзештадт Данциг”, приступила к арестам английских и французских шпионов{374} - короче говоря, немцы быстро осуществляли программу действий, намеченную планом внезапного нападения.