Из наших исследований отнюдь не вытекает, что между шестью перечисленными выше немецкими учреждениями существовало тесное сотрудничество, что были соответствующим образом распределены задачи на основе взаимных консультаций. В их взаимоотношениях чувствовалась отчужденность; они зачастую работали во вред друг другу; одно учреждение завидовало успехам другого. Личные качества Гитлера тоже не способствовали налаживанию тесного взаимодействия.
Установлен ряд случаев, когда проживавшие за пределами Германии немецкие подданные, главным образом члены заграничной организации национал-социалистской партии, помогали подготавливать немецкую агрессию или же способствовали ее осуществлению. Вместе с тем нет никаких доказательств, что подобные люди составляли значительное большинство немецких подданных. Членов заграничной организации насчитывалось: в Бразилии 2%, в Швейцарии 3, в Норвегии и Аргентине 4, в Голландии 6, в Чили 9, в Люксембурге 12, в Польше 15%.
Согласно немецким источникам, насчитывалось от 2 до 3 миллионов немецких подданных, проживавших вне пределов Германии перед второй мировой войной{731}. В начале 1933 года из всех проживавших за пределами Германии немецких подданных лишь 3300 человек являлись членами национал-социалистской партии{732}. На 30 июня 1937 года их насчитывалось 30 203, на 30 июня 1938 года - 30 289, на 31 марта 1939 года (за пять [363] месяцев до начала войны) - 30 273{733}. Более поздних данных в нашем распоряжении нет.
Выяснилось, что в ряде случаев немецкое национальное меньшинство в тех или иных странах оказывало немецкой агрессии активную помощь. Вместе с тем не установлено, чтобы в каких либо странах, за исключением Польши и Югославии, действия этих людей развертывались в широком масштабе. В двух только что упомянутых государствах общественная жизнь немецкого национального меньшинства после 1938 года характеризовалась господством национал-социалистских элементов. В Северной и Южной Америке национал-социализм оказывал на местных граждан немецкого происхождения незначительное влияние. С немецким национальным меньшинством, проживавшим в Советском Союзе, гитлеровцам никакого контакта установить не удалось.
Доказано, что в ряде случаев фашисты из коренного населения той или иной страны являлись орудием в руках немецких агрессоров. Однако подобных людей имелось не очень много. Иногда только лидеры да кое-кто из руководящей верхушки фашистских организаций поддерживали регулярные связи с органами германского государства или нацистской партии в целях оказания помощи немецкой агрессии. Иногда указанные органы налаживали контакт с отдельными лицами из числа местных фашистов без ведома лидеров (как это наблюдалось в Дании и Голландии).
Немецкие подданные, местные немцы и фашисты из числа коренного населения не всегда осуществляли тесное взаимодействие в целях оказания активной помощи немецкой агрессии. Достаточно напомнить пример Норвегии, где ни Квислинг, ни руководитель местной организации немецкой национал-социалистской партии не имели точного представления о том, как будут развертываться события
Как нам кажется, немецкая военная пятая колонна была не такой многочисленной и могущественной, как [364] считали за пределами Германии в ходе войны и после ее окончания. Вместе с тем следует подчеркнуть, что такая пятая колонна в самом деле существовала, и потому не следует придавать какого бы то ни было значения отрицаниям этого факта со стороны бывших руководителей национал-социалистской Германии. За каких-нибудь 6 - 7 лет третьему рейху удалось создать пятую колонну, хотя и не столь мощную, как многие себе представляли. Как установлено, еще до начала немецкой агрессии немецкие подданные, местные немцы и фашисты из коренного населения подвергавшихся нападению стран не прочь были принять непосредственное участие в вооруженной борьбе на стороне агрессора, заниматься шпионажем и саботажем, подрывать боеспособность армии атакуемой страны.
Перечисленные виды деятельности военной пятой колонны в различных странах проявлялись по-разному. Цель была одна, но формы и методы менялись. Для населения подвергшейся агрессии страны не представляло существенной разницы, кто именно не допустил разрушения важного для немцев моста. То ли это были местные немцы, находившиеся в стране еще задолго до начала агрессии, то ли одетые в штатское платье вражеские разведчики, пробравшиеся из Германии через линию фронта. В обоих случаях народ говорил о пятой колонне.
Подобное понятие о пятой колонне явно объединяло два различных явления. По существу, следовало бы подразделять пятую колонну на внутреннюю и внешнюю. Внутренняя пятая колонна к моменту агрессии находилась уже на месте, в той стране, на которую собирались нападать; внешняя пятая колонна входила в страну одновременно или вслед за началом агрессии.
Члены внутренней пятой колонны совершали предательство по отношению к тому государству, гражданами которого они являлись; такая пятая колонна являлась “настоящей” пятой колонной в соответствии с исторически сложившимся понятием на этот счет.
Во внешней пятой колонне элемент измены отсутствовал, по крайней мере в тех случаях, когда эта колонна состояла из немецких подданных, а не из граждан [365] того государства, которое подвергалось нападению. Правда, внешняя пятая колонна зачастую нарушала установившиеся законы и методы войны, но это скорее можно отнести не к предательству, а к непозволительной военной хитрости или же недопустимым способам ведения боевых действий. Многие юристы, специалисты по международному праву, придерживаются мнения, что в качестве военной хитрости вполне допустимо использовать знаки и форменную одежду своего противника вплоть до того момента, когда начинается подлинный бой{734}. Подобные приемы часто использовались немцами; однако в ходе второй мировой войны такая же точно хитрость применялась не только Германией. Действия английских и американских диверсантов (коммандос) во многом походили на действия немецкой внешней пятой колонны. Посылка агентов для совершения диверсионных актов практиковалась обеими воюющими сторонами.
Вряд ли стоит удивляться тому, что население стран, ставших жертвами агрессии, не делало различия между внутренней и внешней пятой колонной. Не может возбудить удивления и тот факт, что оно не слишком углублялось в рассмотрение вопроса о дозволенном или недозволенном с точки зрения международного права. Такое поведение народа можно признать до некоторой степени оправданным. В конечном счете как внутренняя, так и внешняя пятая колонна являлись свидетельством предательского образа действий со стороны Германии - страны бесспорно агрессивной. Так или иначе, в ходе войны внутреннюю и внешнюю пятую колонну часто рассматривали как единое целое, и действия второй записывали на счет первой, или “подлинной”, пятой колонны.
Вряд ли следует причислять к “подлинной” пятой колонне немецких официальных лиц, находившихся за пределами Германии, то есть тех, кто входил в состав дипломатического корпуса. Весьма вероятно, что использование дипломатической службы для целей шпионажа [366] получило значительно более широкое распространение, чем это можно продемонстрировать на основании имеющихся в нашем распоряжении документов. Однако, по нашему мнению, подобная дипломатическая деятельность, хотя и противозаконная и недопустимая, стала обычным явлением.
Нам остается рассмотреть внутреннюю пятую колонну, состоящую из “обыкновенных” немецких подданных, местных немцев и фашистов из коренного населения.