Глава 16. Исторический обзор
Одной из привлекательных сторон истории и вместе с тем одной из ее опасных сторон является то обстоятельство, что можно уйти в прошлое так далеко, как только пожелаешь. Большинство людей не отдает себе отчета в том, до какой степени поведение и образ жизни отдельного человека определяются прошлым того общества, к которому он принадлежит. Прошлое различных групп немцев, о которых шла речь в ходе нашего повествования, представляет большой интерес. У немцев Поволжья, высланных в 1941 году по приказу Сталина, своя собственная история. Своя история и у судетских немцев, большая часть которых оказала поддержку Конраду Генлейну в 1935 году. Мы слишком отклонились бы от основной темы, если бы занялись описанием всех перипетий миллионов немцев колонистов, которые выехали из Германии{779}. [397]
Однако важно отметить, что длившиеся целыми веками переселения делятся на два основных вида. Когда немцы переселялись в страны, где экономический и культурный уровень были примерно такими же, как и в Германии, они попадали как бы в родственную общественную среду. В подобной обстановке немцы, как правило, быстро ассимилировались и теряли свой национальный характер в течение одного или двух поколений. Когда же переселение шло в страны с более низким экономическим и культурным уровнем, тогда немцы довольно быстро занимали там привилегированное положение и, естественно, старались сохранить его в дальнейшем. Немецкие колонисты в Соединенных Штатах, а также в Австралии и Новой Зеландии сравнительно быстро ассимилировались среди остального населения. Иначе обстояло дело в Восточной Европе, где проживают преимущественно славяне. В странах Восточной Европы немецкие пришельцы чувствовали себя людьми, стоящими на значительно более высокой ступени развития по сравнению с коренным населением. Чувство надменности и высокомерия культивировалось у них и передавалось из поколения в поколение: мы, немцы, умнее, способнее других, значит мы являемся “прирожденными властителями”.
Среди коренного славянского населения росло глубокое чувство затаенной враждебности к иноземцам, занявшим привилегированное положение в обществе в качестве крупных землевладельцев, богатых фермеров, именитых горожан и высших чиновников.
До начала текущего столетия немецкие колонисты поддерживали слабые связи с Германией, а основная масса немцев внутри Германии не проявляла особого интереса к судьбе эмигрировавших соотечественников, а тем более к судьбе их потомков. Положение изменилось во время первой мировой войны и в результате ее исхода. Невозможно разобраться в событиях, развернувшихся после 1933 года, и в частности найти объяснение тому, что некоторые группы немцев позволили обратить себя в политическое и даже военное орудие гитлеровской агрессии. Для этого нужно обязательно рассмотреть некоторые особенности обстановки, сложившейся [398] после окончания первой мировой войны в тех странах и районах, где имелись группы немецкого населения. Мы ограничимся кратким очерком размещения и положения упомянутых групп.
По Версальскому миру от Германии отошли четыре приграничных района, где население состояло преимущественно или полностью из немцев: Саарская область, район Мальмеди, Данциг (Гданьск), Мемель (Клайпеда). В случае проведения свободных выборов в 20-х годах, в Саарской области (где проживало около 800 000 немцев){780}, Данциге (350 000 немцев) и Мемеле (60 000 немцев) население высказалось бы подавляющим большинством голосов за присоединение к Германии. В пограничном районе Мальмеди, аннексированном Бельгией, местные немцы сначала составляли большинство населения; затем они превратились в меньшинство в связи с большим количеством бельгийских “иммигрантов”.
В Эльзасе население в значительной своей части являлось по происхождению немецким и говорило на немецком языке; тем не менее эльзасцы чувствовали себя французами. В 1918 году они радовались тому, что пруссаки уходят. Но эта радость вскоре была омрачена. Французские власти, подталкиваемые некоторыми элементами из самих эльзасцев, всеми силами способствовали переводу школьного обучения в Эльзасе на французский язык. Это не замедлило вызвать протесты. Примерно с 1925 года в Эльзасе возникло довольно сильное движение в пользу культурной автономии.
Проигравшая войну Германия оказалась также вынужденной отказаться от тех районов, где в 1918 году немцы не составляли большинства населения: Северный Шлезвиг отошел к Дании, а Западная Пруссия (Польский коридор), Познань и восточная часть Верхней Силезии вошли в состав Польши. Датчане не притесняли немецкого национального меньшинства. Иначе обстояло дело в Польше, где местные немцы всеми силами и средствами сопротивлялись установлению польского господства. После окончания первой мировой войны поляки [399] последовательно проводили мероприятия, направленные против местных немцев. В результате за какой-нибудь десяток лет свыше трех пятых проживавшего в польских городах немецкого населении вынуждено было возвратиться в Германию. Четыре пятых принадлежавшей немцам земельной площади перешло в руки поляков. Нетрудно догадаться, что те немцы, которые, несмотря на все притеснения, остались в Польше, были настроены враждебно к полякам.
В результате Версальского мира потеряла связь с Германией еще одна группа (12 000) немцев, проживавших в Юго-Западной Африке. Эти немцы также выражали недовольство создавшимся для них положением, поскольку они лишились многих прежних привилегий. Привилегированное положение занимали теперь другие белые колонизаторы, прибывающие из Южной Африки.
В подобных случаях даже еще до прихода Гитлера к власти у немецкой части населения имелось сокровенное желание - восстановить немецкое господство.
Какие настроения наблюдались в Австрии, Судетской области и Южном Тироле, то есть в тех населенных немцами районах, которые входили раньше в состав Австро-венгерской империи?
Присоединение Австрии к Германии запрещалось мирным договором. Несмотря на это, все крупные политические партии продолжали выдвигать этот вопрос в своих программах. Впрочем, в 20-х годах вопрос об “аншлюссе” как бы отошел на задний план: гораздо большее внимание привлекала к себе растущая напряженность отношений между Веной, где было сильное влияние социалистических партий, и провинциальными районами страны, в которых сильное влияние на население оказывали церковники.