Относительно военно-воздушных сил. В «Обозрении военной авиации» от августа 1932 года французский генерал Арменгод, член Высшего совета обороны, назвал самолет-штурмовик самым опасным врагом танка. Этим утверждением французский военный специалист дерзнул указать на революционизирующую взаимосвязь и необходимость сотрудничества военной авиации и танковых войск в современном бою.
Нам показалось уместным воспроизвести здесь эти частично противоречащие точки зрения, которые помогают осветить тему «Современное оружие и его возможности». Это также поможет понять, какую ответственность взяли на себя Лутц и Гудериан, если они твердо отстаивали разработанные ими планы по созданию германских танковых войск, убежденно, настойчиво и неуклонно.
Не менее трудно было для руководства сухопутных сил прийти к верному, открывающему перспективы решению, если в те времена в Генеральных штабах всех иностранных вооруженных сил продолжало сохраняться весьма консервативное отношение к этому новому оружию. В свое время Карл фон Клаузевиц (1780–1831), зная о серьезности этой проблематики, обратился к солдатам и политическому руководству с воззванием: «У вас есть цель, чем она станет, будет зависеть от вас!»
Войсковые учения в 1932 году
В 1932 году состоялись первые моторизованные учения разведывательных подразделений Ин 6 в Силезии. В 1931–1932 годах тогдашний генерал-майор Людвиг Бек в Дрездене разработал новое должностное положение «Командование войсками», по которому состоялись консультации со всеми заинтересованными и задействованными в этом процессе службами. Ин 6 была также представлена в связи с решаемыми ею задачами моторизованной разведки местности, танковыми войсками и противотанковым вооружением. В заседании Большой контрольной комиссии в Берлине приняли участие также и Гудериан с офицерами своего штаба Нерингом и Шалем де Болье.
Для практической отработки впервые разработанного проекта должностного положения, а именно его раздела о моторизованной разведке местности командование сухопутных сил дало согласие на проведение «моторизованных маневров по разведке 1932 года» в Силезии. Шаль де Больё сообщил 9 апреля 1963 г. автору книги следующее, основываясь на собственных заметках того периода: «Учения служили практической проверке пока что только теоретически разработанных положений относительно оперативной разведки местности, для которой привлекались только моторизованные подразделения войск, поскольку кавалерия была слишком медленна. Разведывательный полк, состоявший из двух расположенных по флангам, но действующих рядом друг с другом разведывательных батальонов, должен был вести разведку местности из окрестностей западнее Лигница[42] в западном направлении (основной удар наносился севернее городка Цобтен-ам-Берге[43]) в направлении на Герлиц. После того как в этом направлении была установлена известная ясность в отношении неприятеля и его намерений, оперативное появление неприятеля с севера вынудило моторизованных разведчиков коренным образом перегруппироваться и вести разведку, сообразуясь с новым направлением главного удара на север. Наряду с наиболее целесообразной расстановкой разведывательных подразделений (сосредоточение разведгрупп на тяжелых и легких транспортных средствах, обобщение опыта по длительности разведки, а также наиболее целесообразного способа передачи донесений), необходимо было также определить, соответствует ли организационное сосредоточение разведывательных батальонов (или полка) радикальному изменению задач разведки и как все эти задачи разведки можно провести наиболее целесообразным способом. Также было необходимо учитывать, что однажды задействованные разведывательные подразделения несут потери, так что выполнение нового задания зависело от наличия еще имеющихся разведывательных резервов. «Неприятель» в ходе этих проводившихся на значительной территории учений был лишь частично представлен воинскими частями (так — наряду с другими — также пехотным батальоном из состава гарнизона Герлица, который действовал на берегу реки Нейсе), в других случаях противник только условно определялся. Мне вспоминается вопрос определения времени на выполнение разведывательных задач, которое необходимо было учитывать при постановке задач подразделениям. Так, пехота передвигалась со скоростью 4 км/ч, кавалерия — 6–8 км/ч; это были уже многократно проверенные данные. Для моторизованных подразделений никакого опыта у нас не было! Мне казалось разумным рассчитывать на скорость их передвижения в 20 км/ч, ну, может быть, самое большее 25 км/ч. Гудериан допускал (при первом обсуждении) скорость до 40 км/ч. Однако такая скорость представлялась маловероятной. Он позволил уговорить себя, так что в расчеты была заложена скорость передвижения разведывательных подразделений в 20 км/ч. Эти предположения были важны прежде всего для расположения сети контрольных наблюдателей. При скорости в 40 км/ч «нейтральные линии» должны были бы быть разнесены на двойное расстояние друг от друга. Позднее в ходе учений скорость в 20 км/ч была определена как реалистичная. В результате теоретических рассуждений и этих (практических) учений структура одного разведывательного батальона была определена состоящей из 2 бронеавтомобильных разведывательных рот, одной мотоциклетно-пехотной роты и одной тяжелой роты (саперный взвод, истребительно-противотанковый взвод, дивизион легких пехотных орудий) и к осени 1934 года путем комплектования соответствующих «моторизованных разведывательных батальонов» воплощена в жизнь. В то время я выражал сомнение в слабости боевой мощи всего лишь одной пехотной роты, чего в ходе учений без неприятеля понять было невозможно. Я выступал тогда за еще одну пехотную роту; за возможное объединение разведывательных бронеавтомобилей в одной роте, если уж нельзя было сформировать по 4 роты в разведывательном батальоне. Это стало и моим наказом моему преемнику фон Хюнерсдорфу в 1933 году. Мои мысли по этому поводу получили, как я понимаю, подтверждение в ходе войны».