Ехал однажды по полю епископ с поездом из сорока лошадей, и увидел он на пашне крестьянина. Мужик бросил пахать, оперся на плуг и глянул на всадника. Епископ подъехал к нему и спросил: „Скажи-ка мне, любезный, да только чистую правду, что ты подумал, увидев мой поезд?“ Мужик ответил: „Подумал я, сударь мой, доводилось ли так, с сорока лошадьми, разъезжать по свету святому Килиану Вюрцбургскому“.[12] Епископ возразил: „Я ведь не только епископ, я светский князь. Ныне зришь ты во мне светского князя, а если хочешь узреть епископа, то приходи в День Святой Богоматери[13] в Вюрцбург, там ты его увидишь“. А мужик возьми да расхохочись. Епископ спросил, что тут смешного. Мужик ответил: „А коли черт возьмет князя, куда денется епископ?“ И епископ умчался прочь, беседа ему наскучила.
Жил-был один купец. И однажды ночью никак не мог заснуть и метался по постели, и жена спросила его: „Чего это тебе, муженек, не спится?“ — „Ах, — ответил ей муж, — ты смогла бы развеять мою печаль, если бы захотела“. — „С радостью“, — сказала жена. „Видишь ли, завел я припас вина, хлеба, соли, мяса, сала и всего, что нужно, ровно на год за вычетом одного дня. Если бы мы смогли обойтись без еды всего один день, нам хватило бы на год. И вот пришла мне на ум одна уловка. С ее помощью мы этот проклятый день выгадаем. Когда вся наша челядь, батраки и служанки, выйдут в поле, я прикинусь мертвецом. Ты позаботишься о саване, о кресте, о свечах, о воде и будешь бдеть возле тела и плакать. И когда вернутся они с поля, от горя не смогут взять в рот ни крошки“. Жене такая затея понравилась, хорошенько приготовились они оба, и когда люди вернулись с поля, предстала им плачущая возле трупа хозяйка, и пожаловалась она им, что супруг ее и хозяин внезапно умер. Люди перепугались и каждый по пять раз прочитал „Отче наш“ и по столько же „Аве Мария“. Помолившись за упокой и покончив с этим, слуги заговорили: „А теперь, хозяйка, тащи-ка еду“. — „Как вы можете говорить о еде, когда у нас такое горе?“ — „Горе не горе, — ответили ей, — а есть-то надо. Нам ведь и в поле возвращаться придется, как же работать голодными? Давай-ка пошевеливайся!“ А когда уселись они за стол и принялись за еду, мнимый мертвец подумал: „Уловка сорвалась, но ежели я сейчас оживу, они решат, что мертвец воскрес, ужасно испугаются и у них кусок в горло не полезет от страха“. И сел в постели. Но один из батраков схватил топор и зарубил его насмерть. Хозяйка заорала на него: „Ах ты, подлый душегуб, ты убил моего мужа!“ А батрак ответил: „Как же так, хозяйка, ты сама сказал, что он умер, а тут, видать, бес вселился в его тело, вот этого беса-то я и выгнал, раз уж хозяин свое отжил“. Так вот теряют иные жизнь телесную и жизнь вечную, в жизни телесной воплощенную, это ясно как божий день. Один спешит на войну, чтобы захватить добычу, и погибает, торговец торгует, вор ворует, а жизнь у каждого одна, и вечная жизнь тоже одна.
Умер один ростовщик, и тело его было таким тяжелым, что никто не мог поднять его. И кто-то сказал: „По нашим обычаям, каждого должны хоронить люди из его цеха: портного — портные, гончара — гончары, поэтому позовем четверых ростовщиков, и пусть они его хоронят — и, бьюсь об заклад, они смогут его поднять и перенести“. И впрямь, четверо ростовщиков подняли пятого как перышко.
Один ростовщик был на проповеди; выйдя же из церкви, он осерчал и начал браниться. Повстречался ему добрый знакомец и спросил: „Сударь мой, на кого это вы так осерчали?“ Ростовщик ответил: „На проповедника, которому вздумалось утверждать, что черт собственноручно затащит всех ростовщиков к себе в ад“. Знакомый возразил: „Это ложь. Дайте мне семишник, и я при всем честном народе подойду к нему и скажу, что он неправ“. Ростовщик дал ему семишник. А тот пошел в церковь и подошел к амвону. Следом за ним вошел в церковь и ростовщик. Получивший семишник обратился к священнику: „Сударь мой, вы утверждали в своей проповеди, что черт собственноручно затащит всех ростовщиков к себе в ад“. — „Да, — ответил священник, — это сущая правда“. — „Нет, сударь мой, это неправда“. Проповедник полюбопытствовал — почему. „А потому, что для ростовщиков было бы больно много чести, если бы черт собственноручно затаскивал их к себе в ад. Он берет их за ноги и швыряет в бездну“. Все рассмеялись, семишник был заработан честно, а ростовщик осерчал еще сильнее.
12
Стр. 47.