Так что он и она, ее отец и ее мать остались в чести и с честью; жена не была опозорена, и добрым людям заткнули рты. И другим не худо бы поступать так же, а то встречаются дураки, которые, вдоволь опозорив своих жен и загадив собственное гнездо, берут их потом обратно, чтобы вдвоем сесть в лужу.
26
О монахе, который метил в лютеран туфлей
В одном городе была обитель босоногих монахов, а среди них был один иеромонах, всегда поднимавший на кафедре превеликий вопль и способный навесить на каждого, что называется, ярлык; особенно злился он, когда не посещали его проповедь, и всех, кто пропускал ее, он готов был считать еретиками-лютеранами. А в городе жили два честных обывателя, пострадавших от несчастных случаев: один лишился глаза в школе фехтования, другому раздробило бедро разорвавшееся ружье, и он ходил на деревянной ноге.
Однажды сей монах снова напал на еретиков-лютеран и прямо-таки взбеленился, а как раз тогда в церковь пришли те двое, быть может, именно для того, чтобы послушать, как он беснуется. Монах заметил, что они направляются к церковным дверям, пуще прежнего распалился и сказал: «Любезные друзья, сами видите, как обстоит дело с еретиками-лютеранами; они обособляются и отделяются от святого Римского престола и от нашей матери, святой христианской Церкви, она же существо и тело святой христианской веры, а мы все ее члены. Так, если мы обособимся от ее тела и впадем в лютеранскую ересь, мы повреждаем все тело, и вот вам пример: когда у здорового человека размозжено бедро, не все ли тело его исковеркано? Или когда красавец лишается глаза, не весь ли его лик искажен? Посему, любезные друзья, избегайте лютеранской ереси! Мне ведомо, что кое-кто из ихних здесь присутствует, хотя и не хочет в этом повиниться». С этими словами он сорвал туфлю с ноги и воскликнул: «Будь что будет, в кого-нибудь из них да попаду!» А поскольку он мог попасть в каждого, то каждый и струхнул, и многие нагнулись, и в церкви послышалось хихиканье. Тогда монах сказал: «Ах, Боже милостивый! Я стращаю и увещеваю вас день за днем, и все без толку; вижу, вижу, сколько здесь еретиков-лютеран!» Тогда все прихожане разошлись из церкви по домам, а монах все еще буйствовал и неистовствовал на кафедре.
27
О торговце селедками
Молодой купец вез на продажу селедки из Брабанта в Швейцарию. То ли он не умел блюсти своей выгоды, то ли рынки были затоварены селедками, то ли молодой купчик уделял больше внимания красоткам, чем своему торгу, сказать не могу, однако в итоге его путешествие стало ему в изрядную сумму денег, а убыток — не лучший попутчик, вот он и плелся с неохотой в превеликой печали по направлению к дому, когда увидел при дороге худо сработанное, неуклюжее распятие. Купец остановился, постоял молча, всмотрелся в Господа Бога, узрел его нищету и увечья и, наконец, то ли по простоте душевной, то ли с горя, молвил: «Господи, если бы ты торговал селедками, ты не мог бы выглядеть хуже».
28
О простодушном крестьянине
Один простодушный крестьянин зашел в церковь и, увидев резной образ Христа, весь расписанный кровоподтеками в память о бичевании, почувствовал превеликое сострадание к нашему Господу, прочитал «Отче наш» и молвил под конец: «Ах, Господи Христе, пусть это послужит тебе уроком! Не ходи ты больше к скверным, злым евреям!»
29
Как фогт пил щёлок вместо водки
В одном швабском городе был один проходимец, потешник из потешников; вот он и взялся за чужой промысел — вздумал каждое утро продавать водку наряду с другой своей рухлядью, а лавка его стояла чуть ли не впритык к церковным дверям, и по утрам у этой лавки собиралась немалая толпа подмастерьев, мастеров и прочего пьющего народа, чтобы самим поболтать и послушать новых баек. Попы, входя в церковь и выходя оттуда, порою бывали осмеяны этим гулящим людом; вот попы и добились, чтобы начальство запретило тому весельчаку продавать водку по воскресеньям.