Но начнем по порядку.
***
Первую пару я благополучно просидела в какой-то прострации. Вроде спать и хотелось, но не слишком. Кира переползла к своему парню и его компашке, а я осталась сидеть на последнем ряду и бездумно пялиться в окно, размышляя о смысле жизни. Хотя, кому я вру? Мыслей в голове не было вообще. Просто хотелось спать.
Так были пройдены и оставшиеся пары. Я даже курить не хотела, что было просто удивительным. Кира на меня смотрела так, будто у меня рога с хвостом выросли. Было какое-то странное чувство недосказанности, пустоты и даже меланхолии. Просто на все насрать. Вот настолько по боку.
Но стоило показаться на горизонте знакомой каштановой макушке, как я просто исчезала, то есть начинала давать деру. Знаю, прятаться от проблем вообще не вариант. Но мне до одури страшно. Аж коленки трясутся, стоит представить какой-нибудь вариант развития событий. Хотя и боятся-то толком даже нечего. Дура дурой я.
Честно, за весь день ему не удалось меня найти и выманить на разговор. Но ведь Давыдов-то мужик целеустремленный и упрямый? Но не задумываясь об этом, пошла на последнюю пару, коей оказалась история.
Преподавательница так все монотонно рассказывала, что меня начало клонить в сон. Первые пол часа мне удавалось бороться с этим прекрасным во всех смыслах желанием, но все-таки сон выиграл, и я, положив голову на руки, задремала.
Проснулась я от ласкового касания чьей-то теплой руки к своей шее. Не открывая глаз, прибывая еще в сонном состоянии, улыбнулась. Тепло и блаженно. Мне нравилось это прикосновение. И почему-то так не хотелось открывать глаза и смотреть на того, кто меня разбудил. Но все же женское любопытство победило и стоило мне распахнуть глаза, как взгляд сразу же наткнулся на букет, что лежал прямо перед моим носом. Белые и синие розы очень красиво сочетались и гармонировали. Еще не до конца отойдя от сна, как завороженная потянулась кончиками пальцев к мягким лепесткам, пройдясь по ним. Потом оторвала взгляд от букета и обвела взглядом пустую аудиторию, выпрямляясь на месте и оборачиваясь.
Почему-то я даже знала, что это именно он. А может и не знала. Я знаю одно — я очень хотела, чтобы это был он. Потерла перебинтованную руку, не отрывая взгляда от серо-голубых глаз и сильно ущипнула себя, до дрожи боясь, что это все сон. Такого ведь не бывает, правда?
Боль я, конечно почувствовала, но все равно. Вот он. Сидит передо мною и так нежно и тепло улыбается, что я не могу сдержать легкую и немного смущенную полуулыбку. Наверное, это единственный раз за все полтора года, когда мы не препираемся и не шутим. Просто сидим, смотрим друг другу в глаза и улыбаемся, как идиоты. Настоящие придурки.
Перевожу взгляд за его спину и замечаю, как на улице уже потемнело, а в аудитории царит приятный и немного интимный полумрак. И как я раньше этого не заметила? Ума не приложу.
— Надо поговорить, — спокойно без сарказма и издевки произносит Максим Олегович, так что я даже сомневаюсь, что это Давыдов сидит передо мною. Опять это чувство нереальности. Так, ведь не бывает? Верно?
— Я слушаю, — также спокойно говорю я, не прерывая зрительного контакта. Самое смешное, что на мне все те же берцы на каблуках. Лиза так и не вернула мне мою обувь. Даже не сказала, где она. Несмотря на раненную ногу, пришлось их надевать и мучиться. Хорошо, что юбку я отрыла более-менее нормальную.
— Не думаешь, что глупо и по-детски убегать от проблем? — задает вопрос Давыдов, беря в свои руки мою перебинтованную и поглаживая ее, вырисовывая на тыльной стороне большим пальцем какие-то узоры, отчего хотелось мурчать. Лишь бы не прекращал. Так ведь не бывает, да? Просто не верю. Хочу, но не могу. Так не бывает.
— Ты весь день искал встречи со мною, чтобы сейчас сидеть тут и упрекать? — Насмешливо изгибаю одну бровь, продолжая улыбаться. — Ты ведь давно тут сидишь?
— Давно, — кивает головой, смотря на мою ладонь, — ты такая милая, когда спишь, — нежно улыбается этот циничный суровый преподаватель, смотря на меня исподлобья. Просто не верю. Вот он сейчас такой нежный и добрый. А на парах вылитый Гитлер. Разве так бывает? Точно сон. Не иначе, — где ты так? — кивает головой практически невесомо на мою руку.
— Криворукий рукожоп, — верно подмечаю я, усмехаясь, — я и ногу порезала нечаянно, — зачем-то добавляю я, лишь бы не прерывать диалога, лишь бы вновь и вновь слышать его голос. Кажется, я окончательно и бесповоротно влюбилась в этого деспота. Звучит, как приговор.
— Горе луковое, — слишком ласково шепчет мужчина, прекращая вычерчивать узоры и просто легко сжимает ее, переводя взгляд на меня. Никогда раньше не понимала, когда в дешевых сопливых бульварских романчиках пишут, что взгляд может быть теплым и прям-таки наполнен любовью. Никогда подобного не видела и не понимала, как такое можно вообще понять и разглядеть. Но, черт, он смотрел на меня именно так. Тепло и с любовью.
«Так не бывает», — эта навязчивая мысль продолжает маячить в голове. И я очень хочу, чтобы она не оказалась правдивой.
— Зачем цветы? — задаю я один из интересующих меня вопросов, на что получаю легкую добрую ухмылку от препода.
— Кое-кто мне нашептал, что тебе никогда в жизни не дарили цветы. Честно, я даже сначала не поверил, — по-доброму ласково говорил Давыдов.
А к предыдущей мысли добавилась еще одна: «ОН таким быть не может».
— Я запуталась, — честно признаюсь я. У меня уже не было сил о чем-либо вообще думать и гадать. Просто хотелось знать правду. И плевать, какой она будет.
— Жаль, — тяжело вздохнул мужчина, отчего я резко и глубоко вдохнула, прикусив нижнюю губу. Почему-то сейчас я очень испугалась, что он отпустит мою руку и уйдет. Тогда бы я точно не сдержалась и разрыдалась, — потому что я никогда не запутывался, — продолжает Максим Олегович, нежно заправляя прядь черных волос за ухо. Сейчас просто переизбыток нежности, теплоты и вообще. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Если это сон и я проснусь, то не выдержу просто, — еще с первой встречи знал, чего хочу. И с каждым разом убеждался в этом все сильнее.
— Почему ты никогда на меня не злился?
— Не мог. Не могу. И не хочу. При первой встречи я сначала хотел на тебя накричать и укорить тебя за неуклюжесть. Но не смог. Просто посмотрел в твои глаза и злость сошла на нет. Не знаю, как это работает и почему. Но на тебя я злиться не могу и не хочу. Мне нравится злить тебя. Ты очень мило злишься.
— Так не бывает. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Мне страшно, — на чистом немецком с томными и чуть грубыми нотками шепчу я, видя как он расплывается в широкой улыбке.
— Я всегда знал, что ты знаешь немецкий. Всегда, — на том же немецком в ответ мне говорит, отчего внутри опять скручивается тугой узел возбуждения. От одного только этого голоса и языка. Черт, это вообще нормально? — Мне ректор сказал еще давным-давно
— К чему это все?
— Ты мне нравишься. Очень. Да, это практически нереально и, возможно, глупо. Да, это все звучит будто отрывок из какой-нибудь сопливой мелодрамы или глупого романа. Но то, что ты делаешь, не осознавая, удивительно. Вносишь в мою жизнь спокойствие. Из-за тебя вся злость и плохие эмоции сходят на нет. Я уже давно задумываюсь, может ты и вправду ангел?
Я просто не знала, что сказать. Сидела с открытым ртом и распахнутыми глазами, пытаясь понять, шутит ли он. У меня был чистый шок.