Новалис тоже помышлял о гуманистической инициации; так, Фридриху Шлегелю он писал: «Ты для меня – как верховный элевсинский жрец». Изображение священства жизни, воспринятое через таинственную взаимосвязь с мистикой и эстетикой Ренессанса, – вот ключ к секретам Джорджоне450. Потому он так любил изображать типические образы трех возрастов (соответствующих, помимо прочего, трем стадиям нравственного просветления) и природно-утопические мотивы с подчеркнуто эротико-идиллической окраской. Джорджоне явил неповторимое стечение высочайшего искусства с гуманистически-возвышенным чувством жизни, углубленным через символику мистериального благочестия, исполненного к тому же вселенской радости. Не исключаю, что гуманизму судьбой предначертано вновь воспылать в каких-то эзотерических кругах. Там скрываются истины, которые в исторической своей форме давно уже распались на отдельные части. В цельном виде, по крайней мере, их не вспоминали со времен так называемого Просвещения. В этих истинах потаенного, между прочим, открывается один из главных аспектов творчества Гёте. Стоит задуматься: ведь его «Тайны», этот розенкрейцерский эпос, вращаются вокруг фигуры святого, мудрого Гумана.
Инициация и инициатива: два слова – мистериально-культовое и государственно-правовое451, – восходящие к одному и тому же латинскому корню, означающему начало, и подступ, и вход. Русский гуманист Иванов, за мыслью которого мы неизменно следовали, тоже, вполне справедливо, указывал на это общее происхождение, выводя из этого следующее заключение: гуманистическая традиция, на которой мы держимся, – не просто памятник, не монумент в честь Памяти как таковой, а скорей это должен быть принцип нового начала, нового подступа.
Вот, пожалуй, последнее, что я хотел бы донести до своего читателя. Запечатленная память, при том струящаяся новоначалием: это единственное, как мне кажется, полноценное основание для культурного самоосмысления, одновременно консервативного и либерального. Сегодня консервативному принципу принято противопоставлять революционный. Как по мне, это просто понятийная путаница. Охранительство без созидания нового столь же бесплодно, как и случайный переворот. Смерть и обновление – законы живого организма, а сохранение и обновление суть принципы государства, равно как и любого духовного ордена, институции, системы взглядов. В консервативном принципе должен содержаться момент инициативы.
Читателю может здесь показаться, что в наших исторических наблюдениях, в наших поисках духовной перспективы мы попали в circulus vitiosus [порочный круг] и вернулись к тому, от чего исходили, а образ гуманизма рискует опять на глазах превратиться во что-то расплывчатое и неясное. Есть ли, можно спросить, смысл в том, чтобы те бесконечно разнообразные исторические формы, с которыми мы имели дело, целиком подчинять абстрактной идее? Поможет ли это предвидеть и приуготовить будущее? Я бы ответил так:
Западный мир – а значит, и Германия в том числе – на всем протяжении своей истории, как теперь это видно в широкой перспективе, вникал в духовное наследие Античности. Были, конечно, времена, когда эта высокая ценность омрачалась и отступала. Но всякий, без исключения, раз она прорывалась сквозь ночь в своем лучезарном свете.