Ведь они хотят быть не декадентствующими эстетами, а первопроходцами новой культуры, вестниками ее нового дня. Они хотят уберечь посвящения отцов и сохранить память о монументах; и вместе с тем – передать все это сынам и внукам как источник силы для нового начала. Vitai lampada tradunt [Они передают светильник жизни].
Послесловие
Завершая эту книгу, я в полной мере осознаю, что та двойная вера – в Германию и в дух, – о которой возвещало предисловие, в размышлениях наших находит лишь фрагментарное выражение; полноценно развить здесь эту тему не представлялось возможным. Позволю себе напоследок, хотя бы на мгновение вновь к ней обратиться.
Крепкая и невозмутимая вера в Германию и в немецкую миссию – вот духовная сила, способная всех нас объединить. Только ни в коем случае эту веру не стоит смешивать с какими-то отдельными экономическими или партийно-политическими программами. Речь идет о признании в любви и клятве верности нашему народу и его земле, и его языку, и его стране. Иначе нам не объединиться, не войти во всенародное содружество. Нам нужно искреннее, спонтанное согласие, а не какое-то продуманное учение. Вера в Германию должна увлекать за собой, а не разделять. В ней нужно жить и не делать из нее интеллектуальную программу.
Вера в дух, с другой стороны, должна превратиться в своего рода учение о духе. Она нуждается в философском изложении. Учение о духе может быть только метафизикой духа. Здесь мы даже на первых подступах не сможем очертить контуры такой метафизики. С полной определенностью можно сказать лишь, что одной из главных ее составляющих обязательно будет учение о творческой силе духа. Это универсальное представление, в котором все народы едины, но на немецкой земле ему нашлось особо красноречивое выражение: имею в виду гимн рейнского франка Рабана Мавра «Veni creator spiritus». Через тысячу лет еще один рейно-франконец, Гёте, перевел этот «торжественный церковный распев» и назвал его «Воззванием к гению». Под этим знаком вера в Германию и вера в дух объединяются и утверждают друг друга.