Хотелось бы в целом, чтобы в наших академических структурах было выделено какое-то место для той проблемы, которую здесь мы лишь вскользь затронули: имею в виду проблему великого множества определяющих факторов и переменчивость их внутренней взаимосвязи.
Теперь, указав на этот аспект, мы можем сказать следующее: недопустимо абсолютизировать один из действующих детерминантов – допустим, социально-экономический. Неверно, кроме того, на основании этих натуралистических аспектов делать выводы по духовной части. Тем самым снимается и еще один тезис мангеймовской социологии: будто держаться за абсолютные величины можно только ценой бесчестности – то есть сознательно избегая деструктивного анализа. Мы приветствуем аналитический подход во всех его проявлениях, в том числе – и далеко не на последнем месте – в социологии: с другой стороны, мы категорически не согласны, что всякий анализ должен считаться высшей и последней инстанцией.
Все эти аспекты суть приуготовление общего философского учения о человеческой сути.
Философия – вот подлинная царица наук; любая попытка оттеснить ее частными дисциплинами неизменно приводит к заметному искажению образов мира и человека. Только философия может быть «всеобщим ориентиром», хоть Мангейм и считает это прерогативой социологии. Чисто историческое «так-бытие» (классовая борьба, мировые войны) ничего не меняет в таком положении вещей. Мангейм, правда, тоже находит для себя сверхисторические позиции. Он отсылает к иррациональному опыту «встречи с самим собой» – в рассматриваемой книге на это есть лишь намеки – с сопутствующим ему «парящим, пульсирующим» экстазом. Здесь он ссылается на Кьеркегора и на мистиков; последние, правда, еще не знали «экстаза, свободного от смыслов», и еще усматривали здесь «какую-то связь с божественным». Был ли отход от божественного прогрессом или регрессом – по этой части мнения разнятся (не то чтобы это имело отношение к Мангейму, но мне кажется важным это учесть). Очень в любом случае интересно, что даже мысль, отрекшаяся от всяческой трансцендентности, не может все-таки избежать связи с «безусловным».