Он очень удивился, не обнаружив преследователей.
Однако чуть дальше (…внезапный ужас ввинтил ему глаза в голову…) - чуть дальше стоял тот пожилой господин и свистел. Он свистнул громко, один раз, два!
Стой! Стой!
Тобиас кинулся к нему; снял шляпу и, задыхаясь, заговорил:
- Не удивляйтесь, сударь, что я так возбужден! Я пережил нечто ужасное! Уверяю вас: я не сумасгиедший! Еще нет! А также не пьяный и не отравленный! Поверьте! Не свистите, пожалуйста, вашим людям! Позвольте мне уйти!
Господин удивленно смерил его взглядом. Потом отступил на шаг и сказал:
- Что вы имеете в виду? Я вас не понимаю. Мне нет до вас никакого дела. Я высвистываю свою собаку.
Он опять свистнул. Тут подбежала темная овчарка и, виляя хвостом, прыгнула на хозяина.
- Извините, - пробормотал Тобиас и быстро ретировался. Несомненно, ему подстроили ловушку! О, он разглядел,
как сверкнули глаза этого господина! Ему нужно побеспокоиться о своей безопасности.
Тобиас метнулся к Императорской аллее и бежал под деревьями, пока не почувствовал, что грудь вот-вот разорвется. Тогда он остановился и огляделся. Глубокая ночь, вокруг ни души. Уличные часы показывают половину первого.
V
Здесь, под сенью деревьев, он снял пиджак, положил его на асфальтовую дорожку, засучил рукав с темными большими пятнами, источающими запах крови, и, скрипнув зубами, со всей тщательностью - нарочито неторопливо - сделал себе две инъекции.
Он поднял склянку к свету далекого фонаря. Она была еще на две трети полной. Довольный, он сунул ее в карман брюк, извлек другую склянку, с эфирным спиртом, и протер предплечье. А также смочил эфиром лоб и шею.
Кусты шептались. Издалека приближался один из последних трамваев.
Тобиас быстро оделся.
Ах, как бы он хотел сейчас оказаться дома, чтобы за запертыми на замок и засов дверями без помех насладиться гибельным ядом. Однако он знал, что вернуться в свою меблированную комнату не может. Хозяйка наверняка заперла ее и запрятала ключ, чтобы Тобиас не попал внутрь.
Куда же, куда, бог ты мой, податься в столь бедственном положении! С непокрытой головой стоял он под звездами.
Неужели снова, как уже нередко случалось, ему придется ночь напролет блуждать по окрестностям, чтобы в конце концов встретить серое утро на канале либо у газового завода, который к этому часу вынырнет, как кулак, из тумана?
Эфир каким-то образом снизил бешеное возбуждение, державшее его в плену. Правда, пульс, как он чувствовал, еще бился в лихорадочном, ускоренном ритме. Или это одиночество - отсутствие людей - даровало ему относительный покой?
Он двинулся в путь с упорством наркотического фанатика, не ощущая ни мускулов своих, ни сухожилий. Вниз по длинной Императорской аллее до самого вокзала Вильмерсдорф-Фр-дэнау. Там он свернул в боковую улицу и вскоре уже стоял перед многоквартирным доходным домом.
Здесь, в большом ателье, жила Марион - его дорогая подружка из кафе.
Входная дверь была заперта. Он несколько раз свистнул и позвал:
- Марион, Марион! Тщетно. Наверное, уже спит.
Пока в ожидании он расхаживал взад и вперед, овеваемый ночным воздухом вольного предместья, черное небо снова начало на него давить. Звезды роняли тяжелые липкие капли. Высокие дома действовали на него угнетающе. Ветер пел в раскачивающихся дуговых лампах, и они отбрасывали беспорядочные резкие блики.
Тобиас опять почувствовал страх. Он воровато оглянулся, скользнул в темный закоулок и всадил себе два новых укола.
Ах, тут жгучее пламя лихорадки снова вспыхнуло в нем! Голова раскалывалась, глаза расширились и таращились, как у паралитика. Тобиас беспокойно переступал с ноги на ногу.
Он уже плохо помнил, что его привело сюда, когда услышал приближающиеся к дому шаги.
Незнакомый господин остановился возле подъезда, позвякивая ключами.
Тобиас нерешительно приблизился к нему и поздоровался.
- Никто не открывает, - произнес он, запинаясь. - А я должен вызвать одну даму к ее больной родственнице…
Господин молча пропустил его в открывшуюся дверь и снова запер ее на ключ.
Тобиас включил свет и быстро побежал вверх по лестнице.
Внезапно ему пришло в голову, что лучше бы подождать, пока господин пройдет в свою квартиру. Он подождал. Уже на втором этаже пришедший открыл дверь и вошел. Дверь захлопнулась. Свет в подъезде погас. Сквозь цветные стекла окна на лестничной площадке фантастически пробивался снизу дрожащий свет фонарей.
Тобиас робко взбирался на пятый этаж, испытывая смертельный страх каждый раз, когда проходил мимо чьей-то квартиры.
Наверху, на пятом этаже, прикрытая, но не запертая дверь пропустила его в подобие коридора: переднюю со световым колодцем. В глубине была тяжелая железная дверь - вход в ателье Марион.
Тобиас включил свет. Поставил на подоконник бутылочку и футляр со шприцем. Протер окровавленную руку эфиром и насладился новым впрыскиванием.
На него с новой силой навалились галлюцинации.
Он обошел помещение. Снизу, с первого этажа, доносились голоса множества людей, собиравшихся подняться по лестнице. Неотчетливый, приглушенный шепот… Тобиас уловил лишь обрывки разговора:
-
Он задрожал. Пот лился по рукам (…или то была кровь?). Свет снова погас, и раздался голос матери:
- Тобиас, сыночек! Умоляю тебя!… Тобиас, Тобиас!… Тобиас! Голос затих на этой жалобной ноте. Топ, топ, топ! Шаги по лестнице вверх, равномерные и все ближе. Шепот же ни на миг не умолкал.
Отважится ли он включить свет?… Он отважился.
…И увидел прямо у своих ног… еще бьющееся в корчах тело умирающей матери. Рядом сидела на корточках его сестра-в черном платье, лицо под черной вуалью - и, опустив голову, тихо плакала.
Тобиас отпрянул. Прижался пылающим лицом к стене.
VI
Сердце колотилось так, что казалось, будто молоток бьет по черепу. Через некоторое время Тобиас обернулся. Привидение исчезло. Он быстро сделал новый укол и начал - сперва тихо, затем все громче и громче - молотить в железную дверь.
Потом наклонился к замочной скважине и сдавленным голосом крикнул:
- Марион! Марион!
Все это время он то и дело оглядывался, чтобы на него не напали сзади.
Наконец через замочную скважину он увидел, что внутри загорелся свет. Тень на полу шевельнулась и приблизилась к двери. Слабый заспанный голос, голос Марион, тревожно спросил:
- Боже мой, кто там?
- Это я, я, Тобиас… Марион, открой, впусти меня!
Дверь, тихо взвизгнув, отворилась. Тобиас - после последних, быстро следующих одно за другим впрыскиваний его охватило дикое возбуждение, - шатаясь, вошел в комнату.
Марион, в ночной сорочке, стояла перед ним со свечою в руке. Она не очень удивилась: Тобиас уже не в первый раз навещал ее ночью.
Девушка, хотя очень устала (было уже около половины третьего), не выказала недовольства. Молча постелила ему одеяло на походную кровать, стоявшую за ширмой.
- Укладывайся, - сказала. - И дай-ка мне кокаин.
Она знала, что просит напрасно: склянку ей не отобрать даже силой.
Тобиас отрицательно мотнул головой. Он поставил свечу на стул рядом со складной кроватью и присел на край постели, осоловело уставившись на подругу, которая снова легла.