Во все концы Белоруссии шли грозные приказы и распоряжения военных и гражданских оккупационных властей о безоговорочной обязательной поставке населением сельскохозяйственной продукции. Вот типичное распоряжение:
«17 октября 1942 г.
Старосте деревни Кветча...
Прилагается при этом план сдачи госпоставок для дер. Кветча. Одновременно предлагаю Вам выполнить все зерновые поставки не позднее 27 октября 1942 г.
Предупреждаю, что в случае невыполнения этого распоряжения 28 октября дер. Кветча будет сожжена немецкими войсками.
Сообщаю план заготовок на Вашу деревню:
1) ржи — 2280 кг, 2) овса— 1900 кг, 3) ячменя — 2280 кг, 4) пшеницы — 304 кг, 5) гречихи — 760 кг, 6) бобовых — 77 кг, 7) картофеля— 13 821 кг.
Начальник района...»
Трудящееся крестьянство Белоруссии решительно отказывалось выполнять приказы и распоряжения оккупантов, срывало поставки продовольствия для немецкой армии, прятало свое добро, чтобы оно не попало в руки захватчиков.
Подводя итоги выполнения плана сельскохозяйственных заготовок в генеральном округе Белоруссии, начальник главного отдела экономики генерального комиссариата Фрейтаг вынужден был констатировать на совещании у Кубе в апреле 1943 г.: «Предварительный план по сбору зерна составлял 140 тыс. тонн, а на сегодня заготовлено 55 тыс. тонн. Предварительный план по сбору картофеля составлял 290 тыс. тонн, а на сегодня собрано 60 процентов. Предварительный план по убойному скоту составлял 28 тыс. тонн, а на сегодня выполнено 40 процентов»
По приказу германского военного командования в отношении населения, не выполнявшего сельскохозяйственные поставки, применялись драконовские меры. В деревни и села посылались воинские части для захвата продовольствия и расправы над крестьянами. Сами гитлеровцы признавали это. В частности, ге-битскомиссар Слуцкого округа Карл докладывал
В. Кубе, что в свое время в его округе поставки выполнялись на 80 процентов. «Сейчас мы достигли уже 70 процентов,—указывал он,— но это было сделано большей частью путем операций. При этом было захвачено только крупного рогатого скота 8 тыс. голов. Было забрано все, некоторые деревни исчезли с лица земли».
Выкачка оккупантами сельскохозяйственной продукции, в первую очередь хлеба и фуража, особенно усиливалась в момент уборки урожая. Обычно гитлеровцы заранее готовились к захвату урожая. В соединения и части регулярных войск, полицию, жандармерию, специальные команды и части поступали секретные приказы высшего командования со строгим предписанием использовать все наличные силы для проведения операций по ограблению.
В 1943 г. такой приказ, например, издал главнокомандующий группы армий «Центр» фон Клюге; на этом основании 27 июля 1943 г. в свою очередь был издан секретный приказ № 3514/1Уа/43 командира корпуса охранных войск с подробным изложением мер по захвату, охране и транспортировке урожая «в защищенные от банд137138 лагеря хозяйственной инспекции или армии или на погрузочные пункты...» В приказе давалась установка забирать у населения подчистую все продукты. «...Следует в особенности сделать ударение на том,— предписывалось в приказе,— что запасы фуража и картофеля прежде всего должны быть без остатка доставлены из сельской местности...» 1 Из приказа видно, что за счет ограбления и изъятия урожая гитлеровцы рассчитывали снабдить продовольствием не только оккупационные войска, находящиеся в Белоруссии, но и армии группы «Центр», не говоря уже об отправке огромного количества продовольствия в саму Германию. «Должно быть полностью обеспечено вплоть до нового урожая,— читаем в приказе командующего охранного корпуса,— не только снабжение войск и учреждений в области армейского тыла группы армий «Центр», но и снабжение самих армий группы «Центр»».
На основе распоряжений высших властей в воинских частях, полевых комендатурах, полиции, жандармерии, войсках СС военно-хозяйственными инстанциями детально разрабатывались операции по захвату урожая. 813-я полевая комендатура в Могилеве, например, разработала операции под условным названием «Княжицы» и «Вендриж II», которые проводились в августе 1943 г. в Могилевском районе силами регулярных войск с участием полиции, жандармерии, специальных частей и даже авиации.
Целям поголовного ограбления и выкачки средств из оккупированных районов Белоруссии служил также финансовый режим захватчиков. Мобилизация денежных средств осуществлялась путем принудительных налогов, которыми облагались повсеместно городские и сельские жители. Налоги дополнялись штрафами и страховыми сборами.
Как и натуральные налоги, о которых речь шла выше, денежные поборы носили произвольный, характер. Каких только налогов и поборов не вводили гитлеровцы в Белоруссии! Здесь и подушный налог, который взимался с каждого жителя в городе и деревне, и поземельный, и военный, и налоги за собаку, за кошку, за дом и надворные постройки, и даже за окна, выходившие на улицу и во двор, и т. п. и т. д. Вот, например, какие денежные поборы были установлены оккупационными властями в 1943 г. для жителей Полоцка: подушный налог—100 рублей в год с каждого горожанина в возрасте от 15 до 60 лет, земельная рента, налог для оплаты старост улиц, налоги на владельцев собак— 15 рублей и кошек— 10 рублей, налог на кустарей в размере 25 процентов доходов, страховой сбор и др. В Полесской области каждый трудоспособный обязан был уплачивать 120 рублей основного налога, от 200 до 500 рублей военного налога; вводились обязательные страхование, хозяйственный налог, налоги за содержание скота, птицы и др.139
За неуплату налогов население каралось расстрелами, заключалось в тюрьмы, подвергалось публичным поркам.
Вся финансовая система оккупантов была направлена, как утверждали сами гитлеровцы, на то, чтобы предоставить в распоряжение германского государства «как можно больше средств для ведения войны».
Захватчики стремились поставить на службу своей военной машине не только материальные и финансовые ресурсы, но и людские резервы оккупированной Белоруссии. Повсеместно в городах и селах они ввели режим принудительного труда для мирного населения. Мужчины и женщины, старики и даже дети в возрасте от 10 лет привлекались к обязательной трудовой повинности или по месту жительства, или в специальных «трудовых лагерях», или, наконец, на работах в самой Германии. Под угрозой расправы и голодной смерти фашисты заставляли советских людей выполнять различные тяжелые работы, в том числе и военного характера. Они использовали в массовом масштабе труд военнопленных, не считаясь ни с какими нормами международного права. С целью учета рабочей силы на каждого трудоспособного заводилась рабочая карточка, являвшаяся наряду с паспортом основным удостоверением личности.
Немецкие власти жестоко преследовали уклоняющихся от работы горожан. Это видно хотя бы из выступления обер-йнспектора Мооса на совещании у Кубе в апреле 1943 г.: «В отношении приглашения неработающих лиц на работу мы сталкиваемся с большими трудностями. Из числа приглашенных является лишь небольшая часть, и в большинстве случаев их приходится приводить с полицией. В последнее время полиция провела несколько операций. У полиции не было картотеки, по которой она могла бы произвести проверку лиц. Все лица, о которых соседи не могли подтвердить, что они работают, арестовывались». И далее Моос приходит к выводу: «Если нам понадобится резерв рабочей силы, то его мы можем получить лишь с помощью полиции» Г
Оккупанты установили бесчеловечную систему эксплуатации и каторжного труда для насильно загнанных на предприятия рабочих, обслуживавших немецкую армию. Продолжительность рабочего дня была 10—12 часов. Но владельцы предприятий, имевшие право неограниченно увеличивать рабочий день, заставляли рабочих трудиться по 14—16 часов, в большинстве случаев без всякой оплаты или за мизерную зарплату. Если рабочий не справлялся со сменным заданием, его не отпускали с работы, пока он не выполнял своей нормы. За опоздание или невыход на работу, не говоря уже о самовольном уходе с предприятия, виновные жестоко наказывались: их заключали в концлагеря или отправляли на каторгу в Германию.
138
Так гитлеровцы цинично называли советских партизан, ера-жавшихся за свободу и независимость своей Родины.