Он нагнулся, протягивая руку. Пес понюхал его, его умные глаза пристально смотрели в лицо человека.
— Значит, вы знаете? — слабо прошептала мисс Карнаби.
Эркюль Пуаро кивнул.
— Да, знаю. — Он посмотрел на женщину на диване. — Ваша сестра, полагаю?
— Да, — автоматически ответила мисс Карнаби. — Эмили, это… это мистер Пуаро.
Эмили Карнаби охнула.
— Огастес… — позвала Эйми.
Пекинес посмотрел в ее сторону, вильнул хвостом, потом возобновил изучение руки Пуаро. Его хвост снова слабо шевельнулся.
Сыщик осторожно поднял собачку на руки и сел, держа Огастеса на коленях.
— Итак, я поймал немейского льва, — сказал он. — Моя задача выполнена.
— Вы действительно всё знаете? — спросила Эйми Карнаби сухим и жестким голосом.
Пуаро снова кивнул:
— Думаю, да. Вы организовали этот бизнес — с помощью Огастеса. Вы вели собаку своей хозяйки на обычную прогулку, приводили ее сюда и шли в парк с Огастесом. Смотритель парка видел вас вместе с пекинесом, как обычно. Та няня, если б когда-нибудь нашли эту девушку, тоже подтвердила бы, что с вами был пекинес, когда вы с нею разговаривали. Во время разговора вы перереза́ли поводок, и Огастес, обученный вами, сразу же убегал — и бежал прямо домой. Через несколько минут вы поднимали тревогу и кричали, что собаку украли.
Воцарилось молчание. Затем мисс Карнаби выпрямилась с достоинством, внушающим уважение, и сказала:
— Да. Все это совершенно верно. Мне… мне нечего сказать.
Женщина-инвалид, лежащая на диване, тихо заплакала.
— Совсем нечего, мадемуазель? — спросил Пуаро.
— Нечего, — ответила мисс Карнаби. — Я была воровкой, и теперь меня разоблачили.
— Вам нечего сказать в свое собственное оправдание? — тихо уточнил сыщик.
На белых щеках Эйми Карнаби внезапно проступили красные пятна.
— Я… я не жалею о том, что сделала. Я думаю, вы добрый человек, мистер Пуаро, и что вы, возможно, поймете… Видите ли, я так ужасно боялась…
— Боялись?
— Да, наверное, джентльмену трудно это понять. Но, видите ли, я совсем не умная женщина, ничему не училась, я старею — и я так боюсь будущего… Я не смогла ничего отложить на черный день, да и как бы я смогла, ведь надо было ухаживать за Эмили… И когда я стану еще более старой и неловкой, я никому не буду нужна. Всем нужны более молодые и быстрые. Я… я знала много таких, как я: ты никому не нужна, и живешь в одной комнате, и не можешь позволить себе иметь камин и как-то согреться, и у тебя мало еды, и, в конце концов, ты даже не в состоянии платить за свою комнату… Есть, конечно, дома для престарелых, но попасть туда не так-то просто, если у тебя нет влиятельных друзей. А у меня их нет. Многие другие женщины в таком же положении, как и я: бедные компаньонки, необученные, бесполезные женщины, которым нечего ждать в будущем, кроме смертельного страха…
Ее голос задрожал.
— И поэтому некоторые из нас… объединились, и… я это придумала. Меня навел на эту мысль Огастес. Видите ли, для большинства людей один пекинес ничем не отличается от другого — точно так же, как для нас китайцы. В действительности, конечно, это смехотворно. Никто, кто в них разбирается, не мог бы принять Огастеса за Нанки Пу, или Шань Туна, или любого другого пекинеса. Во-первых, он гораздо умнее и намного красивее, но, как я сказала, для большинства людей пекинес — это просто пекинес. Огастес навел меня на эту мысль. И еще то обстоятельство, что так много богатых женщин заводят пекинесов…
— Должно быть, это весьма прибыльный рэкет! — с легкой улыбкой произнес Пуаро. — Сколько человек в вашей… шайке? Или, возможно, мне лучше спросить, как часто ваши предприятия проходили успешно?
Мисс Карнаби просто ответила:
— Шань Тун был шестнадцатым.
Эркюль Пуаро приподнял брови.
— Я вас поздравляю. У вас, должно быть, просто отличная организация.
— Эйми всегда была хорошим организатором, — сказала Эмили Карнаби. — Наш отец — он был викарием в Келлингтоне, в Эссексе, — всегда говорил, что Эйми просто гений планирования. Она всегда занималась организацией мероприятий, благотворительных базаров и тому подобного.
Пуаро слегка поклонился:
— Я согласен. В качестве преступницы, мадемуазель, вы в первых рядах.
— Преступница! — воскликнула Эйми Карнаби. — О господи, наверное, так и есть… Но… но я никогда не чувствовала себя преступницей.
— А кем вы себя чувствовали?
— Конечно, вы совершенно правы. Я нарушала закон. Но, видите ли, как мне объяснить… Почти все эти женщины, которые нас нанимают, такие грубые и неприятные. Леди Хоггин, например… все равно, что она мне говорит. Недавно она сказала, что ее тоник имеет неприятный вкус, и практически обвинила меня в том, что я что-то в него подмешала. И тому подобные вещи. — Мисс Карнаби покраснела. — Это очень неприятно. А от того, что нельзя ничего ответить или возразить, еще обиднее, если вы меня понимаете.
— Я вас понимаю, — согласился Эркюль Пуаро.
— И видеть, как напрасно расходуются деньги, — это так огорчает… А сэр Джозеф, он иногда описывал свой удачный ход в Сити, который казался мне — конечно, я понимаю, что у меня женские мозги, я не разбираюсь в финансах — совершенно бесчестным. Понимаете, мистер Пуаро, все это… все это выбивало меня из колеи, и я думала, что отобрать немного денег у этих людей, которые даже не заметят их отсутствия и которые получили их не слишком честным путем, — ну, мне это не казалось нехорошим.
— Современный Робин Гуд!.. — тихо пробормотал Пуаро. — Скажите мне, мисс Карнаби, вам когда-нибудь приходилось осуществлять те угрозы, о которых вы писали в своих письмах?
— Угрозы?
— Вам когда-нибудь приходилось увечить животных так, как вы описывали?
Мисс Карнаби с ужасом посмотрела на него:
— Разумеется, мне и в голову не приходило сделать что-то подобное! Это было просто… художественное преувеличение.
— Очень художественное. И оно работало.
— Конечно, я знала, что оно сработает. Я знаю, как бы сама отнеслась к угрозе в адрес Огастеса; и потом, мне ведь надо было сделать так, чтобы эти женщины ни о чем не рассказали своим мужьям, пока все не закончится. Этот план каждый раз прекрасно срабатывал. В девяти случаях из десяти письмо с деньгами отдавали компаньонке, чтобы та отнесла его на почту. Мы обычно вскрывали его с помощью пара, вынимали деньги и заменяли их бумагой. Один или два раза женщина отправила его сама. Тогда, конечно, компаньонке пришлось пойти в отель и взять письмо со стойки. Но это тоже было очень просто.
— А какова роль няни? Это всегда была няня?
— Ну, видите ли, мистер Пуаро, старые девы, как известно, до глупости сентиментально относятся к младенцам. Поэтому то, что они поглощены ребенком и ничего не замечают, выглядит естественным.
Сыщик вздохнул:
— Ваши психологические обоснования превосходны, у вас первоклассная организация, и вы к тому же очень хорошая актриса. Ваша актерская игра в тот день, когда я разговаривал с леди Хоггин, была безупречной. Никогда не думайте о себе плохо, мисс Карнаби. Возможно, вас можно назвать женщиной без образования, но с вашими мозгами и с вашей смелостью всё в порядке.
— И все же вы меня разоблачили, мистер Пуаро, — ответила Эйми со слабой улыбкой.
— Только я. Это было неизбежно! Когда я беседовал с миссис Сэмюэлсон, я понял, что похищение Шань Туна — одно из целой серии. Я уже знал, что вам когда-то оставили в наследство пекинеса и что у вас есть сестра-инвалид. Мне нужно было лишь попросить своего неоценимого слугу поискать маленькую квартирку в определенном радиусе, где живет дама-инвалид с собакой-пекинесом и сестрой, навещающей ее раз в неделю в свой выходной день. Это было просто.