Полностью пригород был взят войсками незадолго до наступления ночи. С выходом полков к железной дороге я переместил командный и наблюдательный пункты в район Гильберг-Хотте. Отсюда хорошо просматривалась центральная часть города.
Поздно вечером на НП собрались руководящие офицеры дивизии, чтобы обменяться мнениями об итогах боевого дня. Высказывались кратко. Каждый вносил конкретные предложения по своей службе и специальности. Особое внимание обращалось на необходимость упорядочить обеспечение личного состава горячей пищей, медикаментами, боеприпасами. Было решено в течение ночи проверить, все ли воины имеют противогазы. Противник в предвидении разгрома мог применить и отравляющие вещества.
Минувший боевой день был, несомненно, успешным. Однако успех омрачали значительные потери. В тяжелом состоянии был отправлен в госпиталь комбат капитан Андрей Яловой. Смертью героя пал комсорг того же полка Сергей Васякин…
Все, конечно, понимали, что бой есть бой и потери в нем неизбежны. Тем не менее хотелось избежать неоправданных потерь, а для этого требовалось более тщательно готовить каждую атаку.
Днем 26 марта в дивизию пришла еще одна печальная весть. В бою за Эммаус погибли командир 37-й гвардейской дивизии генерал-майор С. У. Рахимов и начальник политотдела полковник А. М. Смирнов.
В штабе нашей дивизии хорошо знали генерала Рахимова. Он первым из советских воинов-узбеков был удостоен высокого генеральского звания. Бывший безграмотный батрак стал красным командиром еще в годы борьбы с басмачами. В Великую Отечественную войну Рахимов вступил в августе 1942 г. уже опытным, вполне сформировавшимся командиром. Среди гвардейцев он пользовался огромнейшим авторитетом не только как комдив, но и как бесстрашный воин, имевший одиннадцать ранений, награжденный за подвиги в боях четырьмя орденами Красного Знамени. Позже, уже в послевоенные годы, Президиум Верховного Совета СССР по праву удостоил его посмертно звания Героя Советского Союза.
Штурм продолжается
Когда совещание по подведению итогов боя в Эммаусе подходило к концу, меня вызвал к телефону начальник штаба армии генерал М., В. Бобков.
— На участке Гребенника (генерал-майор К. Е. Гребенник вступил в командование 37-й гвардейской дивизией после гибели генерала С. У. Рахимова) два немецких солдата-перебежчика передали советскому командованию копию телеграммы Гитлера, адресованной начальнику гарнизона Данцига командиру 24-го армейского корпуса генералу Фельцману. Коменданту вменялось в обязанность: «Город оборонять до последнего человека. О капитуляции не может быть и речи. Офицеров и солдат, проявивших малодушие, немедленно предавать военно-полевым судам и публично вешать…» Те же перебежчики показали, что гарнизон Данцига состоит более чем из 50 тысяч солдат и офицеров, хорошо вооружен и обеспечен всем необходимым для длительной обороны.
— Что ж. Пятьдесят так пятьдесят. Только все равно не выполнить им гитлеровского приказа, даже если они перевешают всех «малодушных», — сказал полковник Воробьев.
С той поры как начались бои у данцигского обвода, люди уже привыкли к тому, что каждый рассвет начинался с грохота сотен орудий, рева авиационных моторов в воздухе, со взрывов множества авиабомб во всех концах города. Летчики 4-й воздушной армии генерала К. А. Вершинина, сокрушая оборону врага в Данциге, в течение трех дней почти непрерывно бомбили город и его окрестности, причем в бомбежках участвовали не отдельные звенья или эскадрильи. В воздух одновременно поднимались целые полки, дивизии тяжелых и средних бомбардировщиков, истребителей, штурмовиков. Так было все дни. Но утро, наступившее после взятия советскими войсками Эммауса, встретило непривычной тишиной. Дело в том, что до рассвета было получено приказание командующего фронтом о прекращении огня в связи с тем, что противнику предъявлен ультиматум — сложить оружие. Кружившие над городом советские самолеты сбрасывали теперь не бомбы, а десятки тысяч листовок с текстом ультиматума на немецком языке. В листовке, подписанной командующим 2-м Белорусским фронтом Маршалом Советского Союза К. К. Рокоссовским, обращенной к немецким солдатам, офицерам и генералам, говорилось:
«Железное кольцо моих войск все плотнее затягивается вокруг вас. Дальнейшее сопротивление в этих условиях бессмысленно и приведет только к гибели вашей и гибели сотен тысяч женщин, детей и стариков…» Дальше следовало предложение — прекратить сопротивление, сложить оружие, сдать город без боя. Указывался срок исполнения ультиматума.