На календаре, который висел в комнате, мы отмечали дни. Обе сходились на том, что сейчас никак не меньше середины июня. Скорее всего и больше. А время все шло. В хлопотах и скуке поочерёдно, пролетел ещё месяц.
- Я так больше не могу, - сердито говорила Ольга, сидя на постели и расчесывая волосы. - Мы же как Робинзоны на дурацком острове! И остров-то у нас имеется, жалко только без пальм и вместо моря леденючая грязная жижа. Сколько можно? Наверняка в городе уже давно ведутся спасательные работы, а мы сидим тут, в этой глуши.
- Не кричи, - попросила я и зябко укуталась в одеяло. - Мишку разбудишь. В город хочешь? Ты забыла из-под кого я тебя достала, перед тем как в деревню увести? Ольга отвернулась. Мы спали в одной комнате, с единственным уцелевшим окном. Я с Мишкой на диване, а Ольга на узкой кровати. Мебель для сна мы притащили из моего дома, старую пришлось выкинуть, точнее, пустить на дрова: она пахла мертвечиной.
- Каждый день одно и тоже: проснуться, зажечь долбанную лучину, как в пещерное время, доить козу, готовить жрать, успокаивать ребенка и собирать дрова. Надя, ты помешалась на дровах! У нас уже весь чердак ими завален, веранда, половина дома! Мы стащили в дом все дерево, которое нашли на этой горе! А тебе все мало!
- Оля! На улице конец июля. Наверно. Выйди на улицу - там лужи хрустят. Что ты думаешь, будет зимой?
- До зимы я отсюда выберусь!
- Ну-ну, - кивнула я. -Удачи. И отвернулась к стене.
Мне было не до ее капризов. Меня глодала мысль, чем мы будем кормить коз. Сейчас они худо-бедно кормились сами, пробивая ледяную корку копытами и жуя жухлую траву. В доме, где были куры, мы нашли зерновые корма, и все перенесли. Там же была приличных размеров куча сена, которую мы тщательно укрыли, дабы не отсырела. Но этого было мало. Кого-то из козлят надо было убить, чтоб не переводить корм. Или обоих. Я никак не могла решиться. Козлята, как говорила Ольга, были чрезвычайно милы и необычайно очаровательны. И Мишка мне кажется выправился только благодаря им. Сон уже не шел, я недовольно вздохнув принялась одеваться. Колготки, трико, свитер, валенки. Так мы ходили дома. Мишка тоже проснулся, я торопливо его одела, пока не побежал к своим козлятам босиком. Нам в очередной раз повезло, в многочисленных шкафах бабы Лизы, спасибо ей, мы нашли целую кучу вещей, которые таскали ее внуки, а затем все оседало здесь. Ассортимент был на выбор, от грудничковых ползунков и пеленок, до подростковых джинс. Я со своей изрядно похудевшей попой в эти джинсы влезала. А Оле приходилось подвязывать их веревкой, чтоб не свалились. Я готовила завтрак с обязательным стаканом молока, когда ко мне подбежал Мишка.
-Ко-ко, - сказал он мне и протянул на ладони куриное яичко.
-Умница! - похвалила я, поцеловав его в нос.
Куры начали нестись. Правда, не регулярно, далеко не каждый день. Проверять их самодельные гнездышки было работой Мишки, и он ею гордился. Сначала проверял наличие яиц, потом, если не было дождя, открывал дверь на улицу, выпуская птиц погулять. Они с деловитым видом ковырялись в подмерзшей земле, рядом ходили козы, Мишка, от горшка два вершка их караулил с хворостиной. Вот как я объясню ему, почему одного козленка не стало?
Я вышла со двора и неторопливо направилась к дальнему дому. Его землетрясение повредило сильно. Пройти было невозможно, я карабкалась подобно обезьянке, потихоньку разгребая кухню. Все, что удалось найти, будь то пачка соли, сморщенная картофелина или очередное бревно на дрова, я гордо тащила домой. Взошла на гребень холма и огляделась. Все по-прежнему было серым. С неба сыпался то пепел, то снег, то лил бесконечный дождь. Река разлилась и захватила наше озеро. Мы и правда оказались на острове, от остального мира нас отделила вода, ширина русла на вскидку была от тридцати до пятидесяти метров. Я покосилась в тусклое небо, где-то в своих недрах прячущее солнце, и понадеялась, что дождь, которого сегодня не было, забудет к нам дорогу. Построить ковчег я не сумею. Все, что было за рекой, терялось в дымке тумана.
Я привычно вздохнула, и хотела было уже идти по своим делам, как вдруг сердце тревожно екнуло. Не веря глазам своим, я вгляделась в водную гладь. Я не ошиблась. На плоту стоял мужчина, и, правя шестом, приближался к острову. Я бросилась к дому.
- Оля, Ольга мать твою, ты где?
- Да что случилось?
- Хватай топор и ребенка. И прячься скорее! К острову подплывает мужчина. И не спасатель! Оборван похуже нашего.
Я вытащила топор из колоды и рукоятью вперед протянула Ольге. Она заметалась, не зная куда бежать, потом, подхватив ребенка на руки, понеслась к ближайшему полуразрушенному дому. Мишка смотрел на меня из-за ее плеча. Меня по сердцу резануло, каким же серьезным и печальным был его взгляд.