Я ушла. Но через сто метров потеряла подошву и, превозмогая себя, вернулась. Теперь я шагала в адидасах, которые были сняты с трупа. Терзалась я недолго. В зыбком сером мареве расстилалось то, что осталось от нашего города. Я гнала от себя мысли о своих родных и близких. Несмотря на то, что здесь я выросла, я даже не могла понять в каком районе нахожусь, да и куда держу путь тоже. Ни одного пригодного укрытия, ни следа спасательных работ. Людей живых я увидела лишь раз, двое мужчин дрались друг с другом. Подходить я не рискнула, еще и обошла по широкой дуге.
Во многих местах пролегли трещины, порой очень широкие и глубокие, их тоже приходилось обходить. Шла я весь день, лишь раз остановившись перекусить и справить нужду, и дать ребенку немного походить. Он вновь стал рыдать в голос, да еще и над самым моим ухом. К счастью, через час монотонного рева он утомился и снова уснул. Силенок после лихорадки у него было немного. Вряд ли я прошла много. Слишком тяжела была моя ноша, слишком тернист путь. Ночь сейчас наступала внезапно, просто обрушивая неприглядную, без единого огонька и звезды, мглу. Поэтому я остановилась заранее, привычно выбрав в качестве укрытия машину. Их было много, большей частью разбитые, с изувеченными пассажирами. Многие были погребены под завалами или перевернуты. Я присматривалась к каждой, что встречалась на моем пути. В конце концов, остановила свой выбор на грузовой газели. Передняя часть ее была разбита, зато сзади окон не имелось, и можно было укрыться от дождя и ветра. К счастью, она была пустой. Прямо в кузове я развела маленький костерок, а спали мы с Мишей на сложенных друг на друга чехлах. Тепла они почти не давали, но все-таки не на голом железе. Ночью вновь был мороз. Утром изо рта вырывались облачки пара, а замерзшее и затекшее тело не хотело слушаться.
Мы поели и пошли дальше. Миша был вялым и ел неохотно. Меня это очень тревожило. Он был ношей, камнем на шее. Но он был маленьким и беспомощным. И единственным человеком, который был рядом. Я не могла представить себя в одиночестве посреди этого сырого, промёрзшего кошмара.
Спустя время мы вышли к торговому комплексу. Это я поняла по огромной, почти полностью сохранившейся стоянке, с разметками для парковки. Меня посетила мысль порыться в развалинах, но я была вынуждена отступиться. Найти там ничего не было возможно, кроме переломов ног меня там ничего не ожидало. И мы пошли дальше. Я обогнула ТЦ и нырнула в частный сектор. Весь район был затоплен, местами по колено. Иногда я проваливалась по пояс. От холода не чувствовала ног. Думала, здесь разрушений будет меньше, но не тут-то было. Ни одного человека я не увидела, хотя некоторые дома стояли почти целыми. В одном доме были только выбиты стекла, я хотела войти и остановиться на ночевку, но изнутри он был разрушен. Просел пол, с потолка попадали потолочные балки. И пахло мертвечиной.
Куда же исчезли люди? Неужели они все умерли? И когда же, в конце концов, появятся спасатели? Вопросов было все больше, но ответов дать было некому. Зато теперь я понимала, где мы находимся: ТЦ и эти дома находились совсем рядом с выездом из города. Здесь, всего в шестидесяти километрах по трассе, находится дача моей бабушки. Быть может, деревня сохранилась лучше? Бабушка купила дом в маленьком, заброшенном посёлке рядом с озером. Кроме нее там жили всего три старушки и один дед. Именно с ними она и дожила свой век. Может быть, мне не стоит ждать помощи в этом мертвом городе, где даже негде укрыться, а попытать счастья там? Только бы разрушения не коснулись деревни! У бабушки есть и печка, и колодец... Последние дни мне приходилось брать воду прямо из многочисленных луж и ручьев, щедро накормленных дождями. Я фильтровала ее, как могла, но на зубах все равно скрипел песок. Я и думать боялась о том, какую заразу из этой воды мы можем подхватить.
- Идем в деревню, Мишка, - сказала я. Ребенок не ответил, подозреваю, что я совсем ему не нравлюсь.
Здесь, в наиболее сохранившемся доме, я нашла детскую коляску. Слава богу, что пустую. Зажимая пальцами нос, пробралась в дом через окно кухни, так как коридор был разрушен. Взяла несколько одеял, и все продукты, что нашла. Самой главной находкой были спички, их я бережно завернула в пленку. В одной из комнат потолочной балкой был убит мужчина. А хозяйка, пожилая женщина, сидела в кресле, совершенно без повреждений. Наверное, не выдержало сердце.