-Очнись, Оля! - раздраженно воскликнула я. - Ты считала, сколько суток прошло с момента трагедии? Не меньше десяти! Где твои спасатели? Мы стоим на тверди, у нас никогда не было землетрясений, но наш город разрушен полностью. Единственная причина, почему никто не идет на помощь - некому нас спасать!
-Ты думаешь так везде? - она растерянно приоткрыла рот, а затем, не отдавая себе отчета, принялась-таки грызть ноготь.
-Я не знаю, - устало ответила я. - Я так думаю. Будем надеяться, что дело обстоит иначе. Но ваша стройка века закончилась пределенно.
Оля, рыдая, бросилась в комнату, громко хлопнув дверью. А мы с Мишей сели смотреть журнал. Сегодня он немного оживился, тыкал пальцами в картинки и деловито говорил: «дядя», «тётя», «гав-гав». Я тихонько радовалась, до тех пор, пока не увидев фотографию брюнетки в клетчатом пальто, Мишка не впал в истерику. Женщина видимо напомнила ему маму. Он плакал до изнеможения, икая и всхлипывая, брыкаясь и отталкивая мои руки. Я прокляла все на свете. Наконец отнесла его, так похудевшего за эти дни, в комнату и тихонько положила рядом с Олей. Ребенок спал, а Ольга при виде меня отвернулась к стенке. Я вышла в гостиную и подкинула в костер ножку от кресла из красного дерева, и, возможно, ручной работы. Чадили они ужасно. А ещё поставила закипать кастрюльку с чаем. Я уже грела руки о стакан, когда вошла Ольга. Она остановилась в дверях и посмотрела на меня выжидающе.
- Ну чего еще? - недовольно спросила я. - Ты думаешь, я не устала? Мало мне слез чужого ребенка, которого я не могу бросить, давай ты еще истерики будешь устраивать.
- Я больше не буду, честно, - она подошла и села напротив. - Вы только не уходите, Надь. Знаешь как одной страшно? И что вам в этой деревне? Там даже людей нет.
- Зато в городе полно, - скривилась я. - Только мертвых. А если серьезно - я бродила по городу несколько дней. Он уничтожен, разрушен, утоплен. Там кругом воды по колено. Та часть, что съехала вниз, там пара районов точно, ушла под воду полностью. Дожди идут каждый день. А город находится в низине. Я не нашла там никакого укрытия. Там нет чистой воды, а ту, что под ногами, пить опасно, ведь вокруг сотни тысяч трупов. Невозможно найти еду, потому что не знаешь, где искать. А по ночам морозы, которые все крепчают. Как там выживать?
- А в деревне что? Голое поле?
- Там нет трупов. Значит, не будет вони и заразы. Там крепкие рубленые дома. В городе я видела, что такие повреждены меньше. Их можно восстановить. Наш дом использовался как дача и буквально за неделю перед трагедией, родители отвезли туда целую гору продуктов, на сезон. Там есть печка и дрова, а так же баня и колодец. Я не уверена, что все уцелело, но хуже чем в городе не будет. Город мертв.
- А мой самолет?
- С каждой ночью становится все холоднее. Долго ты здесь продержишься? Учитывая, что весь запас воды ты извела на мытье головы, то вряд ли.
- Зато, в отличие от некоторых, я прилично выгляжу! - вспыхнула Ольга. Я видела, что она хочет закричать, хлопнуть вновь дверью, но она сдержалась. - Надя, я прошу, побудьте со мной хоть три дня, а потом, если спасатели не придут, вы сможете уйти.
Я посмотрела на Ольгу. В ее глазах плескалось столько страха и надежды. Господи, еще один ребенок на мою голову. Я согласилась, а она, завизжав, захлопала в ладоши и запрыгала. В комнате заплакал Мишка, и я обреченно вздохнула. На улице, почти безостановочно, лил дождь. В самолете было так темно, что я не могла разглядеть пальцев вытянутой руки. Поэтому, когда надоедливые капли перестали барабанить по крыше, я вышла из самолета и торопливо, пока не потекло снова, прикурила. Под крылом самолета, возле нашей прикрытой пленкой коляски стояла унылая и мокрая коза.
- Вот ведь настырная, - улыбнулась я. - Идешь за мной, а мне и угостить тебя нечем.
- Это кто? - спросила вышедшая на мой голос Ольга .
- Это моя коза.
- Здорово. А как ее зовут?
- Зовут? - задумалась я. - Немезида.
- Ого, богиня любви, - уважительно присвистнула Оля и скрылась в самолете.
- Тебя повысили, - сказала я мокрой козе. - Вот только ни мстить, ни любить сейчас некому. Так что, не все ли равно?
Тут вышла Ольга и протянула козе крекеры, насыпанные на ладонь. Эта коза, которая меня игнорировала, и видеть не желала, споро собрала печенюшки языком.
- А животных, Надя, нужно кормить.
Вечером мы, нагрев несколько кастрюлек воды, искупали ребенка. Точнее обтерли, и, вспенив наскоро волосы, облили теплой водой, скорее завернув в полотенце, принялись вытирать и одевать. Из кожаной курточки бывшей владелицы самолета я соорудила ребенку плащик. Не жадная Оля легко поделилась с нами чужими тряпками. Жаль только, что нести мне все самой.