Король вздохнул от облечения, однако он не забыл просьбу Одарённых привезти им ещё больше сверкающего спектория. Так король начал проводить все больше и больше времени со своим сыном, наблюдая за его страданиями, а затем научил сына контролировать свой дар.
Так ребёнок стал первым Создателем.
Приходя в сознание, и вновь теряя его, я думаю об этой истории, и пытаюсь выяснить, не просочился ли мой драгоценный спекторий, пока я была в обмороке.
Первое, что я замечаю, придя в себя, это приближающуюся ночь, надвигающуюся на пустыню, как тихий призрак. Второе, что мои руки связаны за спиной, и я сижу прямо. Потом, что мой левый глаз не открывается и сильно болит. Через несколько мгновений я начинаю вспоминать. Река. Всплеск. Большой мужчина, чье тело закрыло солнце. Его кулак, занесенный над головой.
Больше ничего. И к моему облегчению я чувствую слабость и головокружение, верный признак того, что я вовремя обморока ничего не создавала.
Я из прошлого возвращаюсь в настоящее. Человек с реки развел костер и сидит напротив меня, наблюдая за мной с самодовольной ухмылкой. В блеске пламени я вижу то, что раньше скрывала тень: мужчина удивительно уродлив. Мой учитель Алдон всегда говорил, что красота есть во всем, что вещи уродливые снаружи могут быть интересными. Но этот бедный человек просто безнадежно уродлив. Каждая черта его лица несет, по меньшей мере, один существенный изъян. У него не хватает двух верхних зубов, а те, что остались внизу, частично почернели. Ради него самого я надеюсь, что это всего лишь тени от костра. Его веки обвисли, как будто кожа его щек тает, а один глаз выглядит так, будто смотрит в другую сторону. Нос у него, как картошка, и даже отсюда я вижу расширенные поры, и грязь, что забилась в них. Судя по одежде, он явно теорианец; на нём одета только белая льняная набедренная повязка — так называемый шендит, который совсем не красит его большой и довольно волосатый живот.
От моего внимания не ускользает, что его шендит и моя одежда сухие. Должно быть, прошли часы с тех пор, как мы были в Нефари. Сейчас я благодарна за то, что провела все это время, без нужды создавая в пустыне спекторий, так что моему телу не нужно было создавать его, пока я лежала без сознания, прислонившись к этому валуну. К тому же я рада, что сухая, так как одежда в мокром состояние совершенно точно была бы прозрачной. Но я не собираюсь краснеть, сейчас есть более важные вещи, которых стоит бояться, чем мысль о прозрачной одежде.
В Серубеле одежда этого мужчина должна была бы закрывать его от шеи до лодыжек, тогда и его пузо было бы не так заметно. Конечно, в Серубеле высокие горы обеспечивают приятную прохладу. У теорианцев же есть только солнце пустыни. Неудивительно, что они одеваются так скудно. Даже сейчас я чувствую, как пот скатывается по спине и приклеивает волосы к шее, как лианы. Наряд слуг особенно скромен, а это означает, что в таком климате можно зачахнуть.
Мужчина наблюдает за мной, пока я смотрю на него, между нами повисло напряжённое ожидание. Всё же я вздрагиваю, когда он заговаривает, возможно потому, что его слова звучат, как лай собаки.
— Я никогда раньше не видел таких глаз, как у тебя.
Его голос низкий и резкий, а кадык подпрыгивает вверх при каждом слове.
Конечно, он никогда раньше не видел глаз, как у меня. Я — единственный оставшийся Создатель. Единственный человек в пяти королевствах с серебряными глазами, потому что внутри меня скапливается спекторий. Он, должно быть, хорошо рассмотрел их в реке — прямо перед тем, как врезать в один из них кулаком.
— Чего ты хочешь? — говорю я, с ужасом обнаруживая, что мои губы также разбиты, и что я заметно морщусь от боли, когда говорю.
Мой захватчик кривится.
— Тысяча извинений, барышня. Иногда я забываю, как велики мои руки. Я хотел только обезоружить тебя.
— Я не была вооружена.
Или он наблюдал за мной достаточно долго, чтобы знать, что меч я положила на дно реки? И опять, я не собираюсь краснеть. Я не могу позволить себе роскошь предаться сожалениям. Нужно сосредоточить энергию только на побеге.
— Ну, я не был в этом уверен, вот и перестарался.
Я сажусь прямее, опираясь на валун.
— Итак, если я не была вооружена, почему ты меня связал?
Мужчина кивает, кажется, он обязательно хочет со мной поговорить. У меня возникает чувство, что своими большими руками он может управляться лучше, чем задействовать мозг. В его глазах выражение пустоты, по крайней мере, так мне кажется в мягком свете костра.