— Спасибо, что сразу принял меня, Янус, — проговорила она.
Питт отодвинулся от компьютера и откинулся на спинку кресла.
— К чему пустые формальности? Ведь мы давно знаем друг друга.
— И столько пережили вместе, — добавила Инсигна.
— Верно, — согласился Питт. — Как твоя дочь?
— О ней-то я и хочу поговорить с тобой. Мы заэкранированы?
Питт удивленно поднял брови:
— Экранировать? Что и от кого?
Ведь Ротор практически один во всей Вселенной. Солнечная система более чем в двух световых годах отсюда, а другие миры словно и вовсе не существуют: до них, может быть, миллионы световых лет.
Конечно, роториане могли чувствовать свое одиночество, могли ощущать неуверенность. Но опасаться чего-то извне…
— Ты знаешь, при обсуждении каких именно вопросов необходимо экранироваться, — сказала Инсигна. — Ты сам настаивал на их секретности.
Включив экран, Питт вздохнул:
— Опять за старое… Ради бога, Эугения, все давным-давно улажено — еще четырнадцать лет назад, когда мы улетали. Конечно, я понимаю, что ты не можешь об этом забыть…
— Забыть? Почему я должна забыть? Это моя звезда, — она указала в сторону Немезиды, — и я в известной мере отвечаю за нее.
Питт скрипнул зубами. «Опять…» — подумал он. Но вслух сказал:
— Мы заэкранированы. Итак, Эугения, что тебя встревожило?
— Марлена. Моя дочь. Она все узнала.
— Что узнала?
— Все… О Немезиде, о том, что случится с Солнечной системой.
— Как это могло произойти? Или ты проболталась?
Инсигна беспомощно развела руками.
— Само собой, я ничего ей не говорила, но ей и не нужно говорить. Не знаю, как это у нее получается, но Марлена, кажется, замечает абсолютно все. Она умеет догадываться даже, о чем человек думает. Эту ее способность я заметила уже давно, только в последний год она проявляется все сильнее.
— Догадывается, значит, и время от времени попадает в точку. Объясни Марлене, что на сей раз она ошиблась, и последи, чтобы девочка не болтала.
— Но она уже успела поделиться этим открытием с молодым человеком, а он передал мне их разговор. Так я обо всем и узнала. Юношу зовут Ауринел Пампас. Он сын моих друзей.
— Хорошо. Учтем и это. Скажи ему, чтобы не придавал значения фантазиям маленьких девочек.
— Она уже не маленькая. Ей пятнадцать.
— Уверяю тебя — для него она малышка. Я знаю, что говорю, — ведь я наблюдаю за этим юношей. Он торопится стать взрослым, а насколько я помню себя, у мальчишек его возраста пятнадцатилетние девчонки не вызывают интереса, тем более…
— Тем более, что она такая нескладная? — перебила его Инсигна. — Ты это хотел сказать? Но она ведь такая умница.
— Это важно для нас с тобой. Но не для Ауринела. Если хочешь, я сам поговорю с мальчишкой. А ты побеседуй с Марленой. Объясни ей, что ее догадка смешна, что гибель Земли невозможна. И не следует распространять выдумки.
— Самое печальное то, что она совершенно права…
— Опять ты за свое. Знаешь, Эугения, мы с тобой столько лет скрывали эту тайну от всех, что будет лучше, если все так и останется. Едва люди узнают правду, они ее тотчас исказят. На нас обрушится целый шквал дурацких сантиментов, абсолютно никому не нужных. Они помешают нам осуществить то, ради чего мы оставили Солнечную систему.
Эугения недоуменно поглядела на Питта.
— Значит, у тебя нет ни капли жалости к Солнечной системе, к Земле, породившей человечество.
— Знаешь, Эугения, чувства мои к делу не относятся, и я не могу позволить тебе отдаться эмоциям. Мы оставили Солнечную систему, когда поняли, что человеку пришла пора осваивать звездные миры. Я уверен, что за нами последуют другие, возможно, это происходит уже сейчас. Мы сделали человечество явлением галактического масштаба, и нам не следует мыслить в рамках одной планетной системы. Наше дело — здесь.
Они посмотрели друг на друга.
— Ты снова затыкаешь мне рот, — тяжело вздохнув, произнесла Эугения. — Ты заставлял меня молчать все эти годы.
— Да, и я буду делать это и в будущем году, и через год. Хватит, Эугения, ты меня утомляешь. Довольно с меня и первого раза.
И он вновь отвернулся к компьютеру.
Глава вторая
Немезида
В первый раз он заставил ее молчать шестнадцать лет назад, в 2220 году, в том самом году, когда перед людьми открылась Галактика.
Тогда шевелюра Януса Питта была темно-каштановой, а сам он еще не занимал должность комиссара Ротора, но уже считался многообещающим и весьма перспективным специалистом. Он возглавлял департамент исследований и коммерции и отвечал за работу Дальнего Зонда, который во многом был его собственным детищем.