Харри перегнулся через перила крыльца и прижался носом к кухонному окошку. Внутри было темно; единственное, что ему удалось рассмотреть, — белый настенный календарь с логотипом «Нордеа».
— Ладно, поехали обратно, — сказал он.
В этот момент с шумом распахнулось кухонное окно у соседей.
— Вы, случаем, не Тронна ищете?
Слова эти были произнесены с типичным бергенским акцентом: «р» настолько раскатистое, что казалось, средних размеров поезд сходит с рельс. Повернувшись, Харри увидел смуглое морщинистое лицо пожилой женщины, которая пыталась одновременно и улыбнуться, и сохранить серьезное, даже скорбное выражение.
— Точно, — подтвердил Харри.
— Родственники?
— Полиция.
— Понятно, — кивнула пожилая дама, и скорбная мина исчезла. — Я-то думала, вы пришли выразить соболезнования. Он на теннисном корте, бедняга.
— На теннисном корте?
— Вон там, за забором палисадника, — показала соседка. — Он там с четырех часов.
— Но ведь уже совсем темно, — сказала Беате. — И дождь идет.
Дама пожала плечами:
— Видно, так он переживает. — Она так напирала на свое трескучее «р», что Харри вспомнилось детство, проведенное в Уппсале:[6] точно так же трещали, ударяясь о спицы, кусочки жесткого картона, которые они специально закрепляли на втулках своих велосипедов.
— Насколько я понимаю, ты тоже родом с востока, — сказал Харри, когда они с Беате двинулись в направлении, указанном дамой. — Или я ошибаюсь?
— Нет, — коротко ответила Беате.
Теннисный корт оказался на полпути между блочными и рядными домами. Глухие удары ракетки о мокрый мяч они услышали еще издалека, а когда подошли ближе, сумели в быстро сгущающихся осенних сумерках различить на огороженной металлической сеткой площадке силуэт одинокого игрока, раз за разом тренирующего подачу.
— Эй, вы, там! — позвал Харри, подходя вплотную к ограде. Мужчина не ответил. Только сейчас стало видно, что на нем костюм, рубашка и галстук.
— Тронн Гретте?
Теннисный мячик плюхнулся в темную лужу и отскочил прямо в сетчатую ограду, обрушив на них каскад дождевых брызг, которые Беате, к счастью, отразила своим зонтом.
Девушка попыталась открыть калитку.
— Он заперся изнутри, — шепнула она.
— Холе и Лённ из полиции! — крикнул Харри. — Мы с вами договаривались. Можно, мы… черт! — Харри заметил мячик, только когда он врезался в металлическую сетку и застрял в ней в дюйме от его лица. Протерев глаза от брызг, он осмотрел свой костюм и убедился, что выглядит так, будто его только что с головы до ног обдали жидкой красновато-коричневой грязью из краскопульта. Увидев, как теннисист подбрасывает следующий мяч, Харри непроизвольно повернулся к нему спиной.
— Тронн Гретте!
Ответом на крик Харри было эхо, родившееся между блочными домами. Прочертив замысловатую дугу на фоне света, падавшего из их окон, очередной теннисный мячик скрылся где-то во тьме за пределами площадки. Харри снова повернулся к корту как раз в тот миг, когда некое существо с диким ревом выскочило из темноты и с размаху ринулось на ограждение как раз напротив него. В момент соприкосновения разъяренного теннисиста с металлической сеткой раздался надсадный скрежет. Нападавший рухнул на четвереньки, затем поднялся, разбежался и повторил свою попытку. Упал, поднялся и кинулся снова.
— Господи, да у него, похоже, крыша поехала, — пробормотал Харри. Он инстинктивно отшатнулся, увидев прямо перед собой мертвенно-бледное лицо с выпученными глазами. Это Беате включила фонарик и направила его на повисшего на ограждении Гретте. Ко лбу его прилипла прядь мокрых черных волос, а бегающий взгляд, казалось, искал, за что бы зацепиться. Медленно скользя по сетке, как тающая снежная каша по ветровому стеклу, он наконец сполз на землю и замер.
— И что нам теперь делать? — по-прежнему шепотом спросила Беате.
Почувствовав, как что-то скрипнуло у него на зубах, Харри сплюнул в ладонь и убедился, посветив фонариком, что это красноватая грязь с гаревого корта.
— Звони в «Скорую», а я пока схожу к машине за кусачками, — сказал он.
— И что, ему дали успокоительное? — спросила Анна.
Харри кивнул и сделал глоток колы. Вокруг них у барной стойки, как куры на насесте, сидели представители младой поросли здешних завсегдатаев из числа жителей западной части Осло и дружно поглощали вино, коктейли и колу. «М», как и большинство столичных кафе, было заведением, с одной стороны, достаточно фешенебельным, а с другой — довольно провинциальным. Такая смесь претенциозности и наивной скромности производила, в общем, благоприятное впечатление. Харри почему-то вспомнился одноклассник по прозвищу Диез — отличник и тихоня, — у которого, как однажды выяснилось, имелась некая тетрадочка, куда он прилежно записывал все бранные слова из лексикона отпетых школьных хулиганов.