Дверь распахнулась, и в кабинет врача зашел Серепенский с недовольным выражением лица и в грязной обуви, сильно хлопая дверью.
Два дня на улице шел дождь, поэтому невозможно было пройти, чтобы не запачкать ботинки. Но это не значит, что нужно вваливаться к ней в кабинет, где все чисто и стерильно, в своей грязной обуви.
— Артур Васильевич, я попрошу вас надеть бахилы в медицинском отделении. У вас на обуви грязь, которой не место в стерильных помещениях.
— Мне некогда слушать ваши нравоучения. Вы выполнили приказ?
— Да, — сказала женщина, от чего ей стало противно.
— То есть солдат Немезида не будет огорчать нас в будущем своей беременностью? — громко сказал мужчина.
— Говорите, пожалуйста, тише. Пациентка после тяжелой операции находится в операционном зале и может слышать ваши крики.
— А почему она не спит? — с искренним удивлением спросил подполковник.
Дверь отошла назад, открывая вид в операционный зал. Доктор встала и прошла к двери, плотно закрыв ее. Потом вернулась к рабочему столу.
— Она настояла на региональном методе, то есть потребовала спинальное обезболивание.
— Понятно. Мне это ничего не говорит, и я не хочу об этом знать. Для меня главное, чтобы она не могла больше беременеть и отлично работала в боевой группе. Таких одаренных боевиков, как она, нельзя терять. Немезида повзрослеет и сможет сама проводить тяжелые оперативные операции. Ладно, я вами доволен. Но мне некогда, — сказав это, он направился к двери.
Агафья Петровна, не ожидая такого поспешного ухода, растерялась и с возмущением сказала:
— А как же мой сын?
— Не понял, при чем тут ваш сын?
— Когда я смогу показать своего сына вашей лефине, чтобы она вылечила его?
— Какой еще лефине? — с бешенством процедил мужчина. — У нас нет никаких лефин, поэтому перестаньте говорить глупости.
Женщина всхлипнула, на глазах выступили слезы.
— Как же так? Ведь я согласилась на эту жестокую операцию только ради своего сына, который умирает!
— Я что могу сделать? Как в нашем штате будет лефина, так обязательно поможем вашему ребенку, но на данный момент ее нет, и я вам ничем не могу помочь.
— Но вы обещали! — закричала женщина, глотая слезы.
— Вы, женщины, очень глупы… — недовольно сказал оборотень и, взявшись за ручку двери, прошипел: — И еще я вам советую держать свой рот на замке, а то завтра же вылетите с работы, будете жить со своим сыном на улице. Вы меня поняли?
— Да… — пролепетала женщина, сползая по стенке на пол.
— Вот и отлично, — с ухмылкой сказал Серепенский и вышел из комнаты.
Трагедия и ужас сотрясали женщину в беззвучном плаче. Но это не могло сравниться с той болью, которую испытывала невидимая девушка, стоявшая у шкафа на нетвердых ногах после операции. Лена с ненавистью смотрела на женщину, которая посмела лишить ее будущих желанных детей. Ее сковывал ужас, и подначивала злость от совершенной подлости и безнаказанности. А еще больше она ненавидела ту мразь, которая только что покинула кабинет.
Мгновение, и Немезида убрала невидимость, со злостью опрокидывая какие-то вещи на столике рядом с собой.
Агафья Петровна очнулась от своей трагедии, когда послышался грохот. Она подняла глаза и увидела пациентку, которая с ненавистью и злостью смотрела на нее.
— Немезида… — прошептала доктор, понимая, что наказание за ее эгоизм стоит перед ней, сжимая в руке ампутационный нож.
ГЛАВА 4
Доктор всхлипнула и заревела в голос.
— Прости меня, пожалуйста. Прости! Я умоляю тебя! Я… я это сделала ради сына.
Девушка в простыне уже подошла к ней, когда услышала ее слова. Она повернулась к столу и, наклонившись, скинула все предметы на пол, в том числе и ноутбук со стеклянными статуэтками, которые создали огромный шум при приземлении.
— Ты лишила меня детей, чтобы помочь своему ребенку? — прошипела Немезида.
— О господи, прости. Я… У меня не было выбора. Мой сын… Родион, ему всего лишь пять лет, и он умирает от рака мозга. У него третья стадия. Серепенский обещал найти лефину, если я сделаю эту операцию. И обманул… — женщина разревелась в голос, не скрывая своей боли, разочарования и жестокой правды.
— Видит бог, я проклинаю себя и заслуживаю самого ужасного. Но мой сын… он умирает. Понимаешь, умирает? И я не могу ему помочь. Не могу! Муж бросил меня, когда узнал, что у ребенка рак. Ему не нужен больной ребенок, и он скрылся. А я… всеми силами вытаскиваю сына из этого ада, но не могу ничем помочь. Рак, как проклятье, жрет его изнутри. А он такой маленький… самый любимый… ласковый… мой сынок. Ты не поймешь меня… Он для меня смысл жизни. Я не хочу жить, если он умрет. А он умрет! Умрет! И я уже смирилась… Уже ничего не поможет. Только удушающее ожидание неизбежного. Меня это рвет изнутри. Я так люблю его…