Женщина заскулила, закрывая лицо руками, не сдерживая всхлипов, открывая свою боль. И тут она ощутила на своих руках тепло, их развели в сторону. Доктор смотрела на бледную девушку, которую она безжалостно искромсала. Немезида села на корточки и прошипела:
— Никогда! — сказала она, переходя на крик. — Слышишь? Никогда не смей сдаваться! Борись за того, кого любишь. У тебя еще есть время! Борись за сына!
— У него третья стадия… Нет шансов, — сказала женщина, вытирая слезы.
— Я найду для него лефину. Обещаю, но ты… иди к нему и будь рядом. А не торчи тут… и не режь никого по приказу этой мрази.
— У меня нет семьи, я детдомовская. Мы жили в маленькой однокомнатной квартире, которую я продала, чтобы лечить Родиона. Сейчас снимаем комнату в общежитии… И если я не буду работать, то не на что будет его содержать и лечить.
— Пока живи на то, что заработала. А когда я приведу лефину, и она поможет тебе, то будешь работать, только не здесь… Я сама прибью тебя, если ты еще раз припрешься в эту лабораторию. Поняла?
— Да… А ты правда поможешь? Найдешь лефину? — с огромной надеждой спросила женщина.
— Да, знаю одну… Но сперва… мне нужно окрепнуть. Сколько я еще буду в таком состоянии? Голова кружится, ноги не слушаются.
— Полное восстановление функций организма происходит в течение от полутора до четырех часов после укола.
— Когда обезболивание перестанет действовать, появится боль?
— Нет, после операции, проведенной со спинальной анестезией, болевой синдром отсутствует.
— Хорошо. Тогда я пошла к себе, — устало сказала девушка.
— Можно я помогу тебе? — со страхом спросила врач.
— Нет, собирайте вещи, доктор, а то я грешным делом забуду, почему не провела вам аналогичную операцию. И не забудьте взять расчет… я думаю, этот урод без проблем подпишет вам увольнительную.
Женщина вздохнула и, встав на ноги, подошла к столу, открывая шкафчики. Немезида доковыляла до двери, повернулась и сказала:
— Можете не убирать тут ничего. Я в ближайшие дни загляну сюда, чтобы сжечь операционную дотла.
Агафья Петровна сглотнула и кивнула головой. Когда девушка вышла из кабинета, врач села на кресло и разревелась. Она не понимала почему, но ей это было необходимо.
Елена шла по коридору, держась за стены. Ей было плевать на то, что ее увидят. Может, даже лучше, кому-нибудь кастрацию проведет. Ее трясло от ярости и бешенства. Пусть она пожалела женщину, но только потому, что ей стало безумно жаль ребенка, который ни в чем не виноват. Неизвестно, как бы она повела себя на ее месте, если бы такое горе произошло с ее малышом.
Проклятье, ведь теперь она и не узнает этого. Какая дерьмовая ситуация… И все произошло благодаря приказу одной сволочи, которая обязательно получит по заслугам. Только Лене нужно немного отдохнуть до завтра. И она будет в полной готовности драться с чудовищами из ее ужасной жизни.
Ноги подгибались, хотя боли не было. Немезида не удержалась и поскользнулась, но сильные руки подхватили ее, а потом и вовсе понесли. Она посмотрела в лицо Оползня и прошептала:
— Это временная слабость.
— Даже не сомневался, — четко сказал парень.
— Я не просила помощи.
— А я и не спрашивал, — пробубнил спаситель.
Девушка улыбнулась и решила молчать, думая, что слова неуместны, когда ее в простыне тащат в блок боевиков.
По пути им встречались солдаты, но все отходили в сторону, непонимающе глядя на интересную пару. Парень положил Немезиду на кровать, собираясь уходить, но девушка его остановила.
— Я ухожу из отряда. Хотела, чтобы ты знал.
— Почему? — насупился недовольно Оползень.
— Потому что здесь работает сборище моральных уродов, — улыбнувшись, ответила Лена.
— А я?
— А что ты?
— Кто я для тебя?
— Оползень. Боевой друг.
— И все? — с обидой сказал парень.
— Меня уже раздражает этот разговор, — недовольно сказала девушка.
— Черт. Немезида, чем я так плох?
— Ты?! Ничем! Извини, я просто в данный момент ненавижу мужиков. Всех. В один бы ряд поставила и расстреляла, а потом пошла бы есть мороженое. Очень люблю клубничный пломбир.
Парень шокированно смотрел на девушку, которая ему очень нравилась, и ужасался ее словам.