— Вильмонт! — Польски бросил сигарету в песок неподалеку. Руки бы ему оторвать, но промолчу. — Почему Диман должен чужих детей подписывать этим браком на себя!? Как у тебя наглости вообще хватает сейчас передо мной оскорбленную невинность строить? Диман, чуть мозгом не тронулся от этой новости, а ты ему даже не соизволила признаться, что залетела от своего урода….
Я как бы вроде слушала, что орал дальше Польски.
Вроде слышала … а вроде и нет.
Определенно, я в космосе летала, мне сейчас сказали какую-то глупость. Пудель орал на меня, а я стояла и молча слушала, как глупая, неумная девочка.
Пока не злилась, а вероятно не до конца осознала, что за бред он нес в своем сообщении.
— Залетела от урода, — повторила я удивленно пока речь Пуделя немного стихла.
— Ой, прости что оскорбил твои чувства, конечно он же родимый и обожаемый Шмонт Леонид. Как я мог! — сарказм его обливал меня с ног до головы. Прямо стояла и получала по морде от этого сарказма.
— А кто тебе сказал, что Шмонт отец моих детей? — Санек прекратил паясничать и снял раздраженно очки, чтобы дать понять о своих эмоциях. Страшенные, суженные глаза. Я повторила жест, сняв тоже очки с целью дать понять, что не врала. — Кто сказал, что отец моих детей был Шмонт? — повторила тихо ему в лицо.
— Как кто? — спросил Польски, чуть успокоившись, глаза вернулись к обыкновенным размерам. — Мне Диман сказал.
— А ему?
— Мы все были в больнице, когда врач сообщил о твоей беременности. Шмонт был единственный человеком кто знал о беременности. Логичные выводы? Ну и Диман сам спрашивал у Шмонта, перед тем, как уехал… — ненароком Польски посмотрел в сторону Димы на пляже и его спины. Я тоже туда уставилась. — А это не так?
— Нет, не так. Отец их Дима был. Я сама узнала в тот последний день. Врач позвонил, а ко мне как раз Шмонт прошмыгнул, хотел поболтать. Я расстроилась, что беременна, не знала, что делать. С Димой какая-то фигня, а тут еще беременность, разревелась, такой меня и увидел Леня. Стал утешать…. и вернулся неожиданно Дима. Ну и ты знаешь… пошло… поехало. Наговорили друг другу… — все время смотрела на Диму и его девушку рядом. — Он думал, я ему изменяла? И не убил меня и Шмонта!?
Удивленно подумала, кажется вслух. А я думала он в порыве ревности убьет меня когда-нибудь, невероятно. Отпустил и даже нас не прибил, при условии, что думает я ему рога наставляла.
Польски вернул меня обратно из мыслей на горячий песок к океану своим вопросом:
— Диман говорил, что ты поставила условие никакого секса до женитьбы. Разве не так? Как ты оказалась беременна? Методом опыления?
— У меня срок был около трех месяцев, Польски!? — обернулась я. — Отними от той даты три месяца и получишь время, когда я жила у него в шкуре Ананиной. Я даже не потолстела, токсикоза не было, никаких признаков беременности, поэтому и удивилась сама. Я — полигеном, меня папа предупреждал, чтобы поаккуратнее с мужчинами, а понять не могла из-за чего. Он и имел ввиду, наверное, предохраняться. Не знала я что настолько легко забеременеть…Если кому про полигенома расскажешь — убью!
Пригрозила удивленной физиономии Польски.
Почему я ему рассказывала, стыдоба, но Польски слушал. И ему явно не нравилась полученные сведения.
— Я правду говорю. У меня кроме Димы и мужчин-то не было. Шмонт, — подняла палец указательный с намеком, что всего один любовник. А потом добавила средний палец. — И то два раза, и то за пол года до Димы, поэтому в отцовстве не сомневаюсь…
— И ведь я верю, — вздохнул Польски. — Ну что за урод у тебя Шмонт? — в этот момент мы с Саньком обернулись в сторону океана, расслышав имя Димы. Невеста звала Хаски и шла следом за уходившим с пляжа Хаски.
— Слушай, — начал собеседник. Мы впервые с Саньком так откровенно разговаривали.
Я получила много информации, но не могла ее пока в себе переварить и привести к готовому ответу, что из этого получилось.
— Скажи мне сейчас, ты любишь его? Хочешь выйти замуж? — спросил Польски необыкновенно серьезно.
Я не знала как ответить, что правильнее? Довериться Диме опять?! Это очень сложно, мне кажется не выполнимо. Я достаточно раз доверяла ему, больше не в состоянии перебороть себя.
— Вот видишь, — чуть с улыбкой ответил Польски. — Ты не уверена, не знаешь, а Юля бы сейчас однозначно ответила. Ему нужно спокойствие, как главе Хаски. Ты знаешь, он уже принял на себя бразды правления. С Юлей он не ругается, она утешает его, любит, уважает, ценит. Когда находишься ты — он забывает обо всем на свете, о работе, об обязанностях. И как ты понимаешь для меня это — не есть хорошо.