— Естественная защита, — пожал плечами раздражавший субъект. — Думаешь от энергетических воздействий Белесье защищено, а от физического нет? Проходите и воруйте кто угодно?
Насмешка и самодовольство искренне выбешивало всегда. И сейчас с трудом держалась, чтобы не злиться.
— А предупредить нельзя? — спросила у него грубо.
— Ты же у нас упертая, пока самолично не удостоверишься, бесполезно.
А он прав, гад!
— А ты не желаешь отсюда выбраться? Тебя всё устраивает, что я и ты здесь вдвоем? А как же Юленька? — выплюнула ее имя. Юленька.
Что за имя!? И вообще не честно, она брюнетка, а он всегда любил блондинок. И по росту, итак по внешности кажется мы чем-то похожи. Это странно, он спит с девушкой, похожей на меня. Немного нервирует. — Она не заревнует?
Отвечать он явно не собирался, пошел по дорожке, шаркая сланцами, при этом мою сумку опять взял. Кстати, а если бы я перелезла через забор, как бы я потом в одиночку вещи перетаскивала? Умные мысли, как говорится, приходят потом.
— Я просто знаю Санька, — услышала его вскоре ответ, когда обреченно вздохнув двинулась за спиной проводника. — Если Санек берет дело в свои руки, можно не рыпаться. А если он сказал, что мы здесь на пять дней, значит мы здесь на пять дней.
Сейчас прям… разбежался. Возле общего домика, когда Хаски насмешливо демонстративно вдруг отошел от двери, при этом естественно раскрыл ее и галантным жестом предложил войти мне первой. Очень смешно.
Я развернулась на ходу и пошла в главное здание.
— Ну и куда теперь? — донеслось в спину.
— Другое место себе поищу. Уверена есть свободные места.
POV Хаски
На открывание двери не обратил внимание, чтобы не смущать ее, тщательно скрывал улыбку, которая норовила раздвинуть губы.
— Я говорил Санек всё предусматривает. Совсем ни одного места? — спросил, при этом слышал, как она раздевалась. Как двигались ее тонкие руки, передвигались ноги, звук ее шагов помнил. Ее аккуратные шажки по полу, бег по ступенькам или плитке, и звук ее каблуков на асфальте. Из сотни различу. Я знаю, как передвигается ее тело, плечи, бедра, жесты помню. Мне можно не смотреть назад я итак помню.
Помассировал раздраженно виски пальцами, прогнать… прогнать эти мысли. Они вновь мной завладевали рядом с ней. В этой опасной близости…
— Было одно место среди девятерых дяденек в годах, празднующих что-то. НО! Они без женщин, это наводит на странные мысли. Либо голубые, либо извращенцы. Ты — менее страшен, как мне кажется!
Какая похвала из ее уст. Она прошла мимо, машинально почувствовал аромат ее духов новый. Да какой бы он ни был, все духи становились особенные, смешанные с ее запахом кожи. И его теперь сохраню в памяти не осознанно.
— Я буду наверху, не подходи лучше!
Сказала она прежде, чем зазвучали мелкие шажки на лестнице. Я заставлял себя не смотреть, не поворачиваться. Я переболел этой болезнью, удалось ее заглушить за прошедшее время. Успешно анальгетики спасали от полного разложения, Юля помогла сама того не ведая, за что я ей благодарен.
Развернул шею и уловил кончик ее джинс.
Бастард меня подери! А иммунитет к этой болезни я не приобрел похоже и приобрету когда-нибудь? Прикрыл глаза, но в темноте опять увидел ее непокорные мне глаза, что снились изредка в кошмарах, поначалу часто — стекло и кровь, и голубые глаза, потом пореже. Но вчера боялся заснуть.
Я чуть ее не убил собственными руками. Поднял ладони кверху, тщательно рассматривая. Ни одного шрама, только кожа на костяшках слегка отечная после битья Санька, а больше нечего. Кожа чистая, ровная, без единого пореза.
А Аня была изуродована там в больнице, помню ее порезы, не скрытые бинтами. И помню отчетливо, что я причина этих ранений.
Когда принесли завтрак, хотел Аню позвать, поднялся на третий этаж. Зашел в первую комнату и, когда вошел, вспомнил.
Каждый уголок. Стена возле которой она, дрожа, стояла передо мной. Я был зол на ее отказ, на ее насмешку, уродовалась ходила специально, отгоняя меня от себя. Как дикое животное держала от себя подальше на привязи. Игралась, дразнила своей улыбкой. Я не собирался с ней спать, пока она не раздразнила мой аппетит на горках.
Аня была очень милая, как маленькая девочка любопытная, норовила каждый раз потыкать или развеселить меня. От одной ее попытки уже становилось весело, а уж ее непосредственность, откровенность и улыбка кажется выбили почву из-под ног там — на самой высшей точке на горках.