— Божьи зубы, что такое? — граф поспешил к жене и предложил ей в качестве опоры вместо подоконника все свое внушительное тело. Алексия с благодарностью перераспределила вес.
— Просто я только что немного споткнулась. Похоже, ногу подвернула.
— Ты же не… жена! — он почти отнес ее на кровать и наклонился, чтобы как следует рассмотреть и ощупать пострадавшую ногу. Его касания были на диво нежными, но Алексия все равно морщилась. Сустав начал распухать. — Я должен немедленно позвать врача! И полицию.
— Ах, Коналл, в этом едва ли есть нужда. Я имею в виду, в докторе. Полицию, конечно, можешь вызвать, если тебе кажется, что так будет лучше, но мне вряд ли понадобятся услуги врача из-за вывихнутой щиколотки.
Лорд Маккон совершенно проигнорировал ее слова и зашагал прочь из комнаты, загодя начав орать во всю мощь своих немаленьких легких. Он звал Румпета и каких-нибудь клавигеров, которые, может, не спят.
Леди Маккон, у которой страшно болела нога, попыталась задремать, зная, что очень скоро в комнату набегут доктора и полисмены, существенно сократив время ее сна.
Как она и предполагала, в тот день выспаться ей не довелось, но это едва ли имело значение: врач провозгласил, что ходить ей нельзя, и велел отдыхать всю ночь. Он приговорил Алексию к неделе обязательного постельного режима с шиной на ноге и ячменным отваром. Хуже того, она получила предписание ни под каким видом не пить чай в течение следующих двадцати четырех часов, потому что горячая жидкость неизбежно увеличит отек. Алексия обозвала доктора коновалом и швырнула в него ночным чепцом. Он ретировался, но ей было совершенно ясно, что Коналл и все остальные в Вулси станут следить, чтобы его инструкции соблюдались неукоснительно.
Леди Маккон не относилась к особам, которые способны проваляться в постели целых семь часов, не говоря уже о семи днях. Те, кто хорошо ее знал, заранее трепетали от ужаса и ощущения собственной беспомощности, совсем как перед силами матушки-природы. Учитывая, что роковое время родов неумолимо приближалось, все происходящее виделось предварительным испытанием как поведения Алексии, так и способности всех остальных его сносить. Как впоследствии (очень сильно впоследствии!) утверждали в конфиденциальных беседах дворецкие Румпет и Флут, проверка с треском провалилась по всем пунктам. Никто не прошел ее без потерь, и менее всех Алексия. На второй день она, мягко говоря, стала раздражаться.
— Королева Виктория в опасности, а я тут валяюсь по милости этого дурака доктора, который прописал мне постельный режим из-за какого-то вывиха. Я этого не вытерплю!
— Ты вообще не из терпеливых, — буркнул лорд Маккон.
Леди Маккон пропустила его замечание мимо ушей и продолжила разоряться:
— А Фелисити? Кто за ней присматривает?
— Профессор Лайалл замечательно с этим справляется, уверяю тебя.
— Ну разве что профессор Лайалл! Этот господин даже с тобой может справиться, поэтому не сомневаюсь, что сладит и с моей сестрицей.
Алексия говорила капризным тоном, и нельзя было особенно винить за это ее — чумазую, мучающуюся от боли и прикованную к постели. К тому же такой режим не обеспечивал ей настоящего отдыха, какое там! Дитя-неудобство позволяло разве что полежать с закрытыми глазами несколько минут подряд.
— Кто говорит, что он может со мной справиться? — услышав столь нелестное для его независимости заявление, граф принял чрезвычайно оскорбленный вид.
Его дражайшая половина выгнула бровь, будто говоря: «Коналл, ну право же», и переключилась на другую беспокоившую ее тему, чтобы не задевать больше по пустякам мужское достоинство супруга.
— Твои парни проверяют эфирограф каждый вечер на закате? Ты же помнишь, я ожидаю очень важную информацию.
— Да, дорогая.
Алексия поджала губы, размышляя, о чем бы еще поныть.
— Ох, до чего же я ненавижу сидеть взаперти! — Она натянула одеяло повыше на живот.
— Теперь ты знаешь, что чувствует Биффи.
При упоминании молодого денди леди Маккон смягчилась:
— Как он там?
— Неплохо. Я, моя милая, принял к сведению твое предложение и стараюсь обходиться с ним помягче — не таким жестким манером, как обычно.
— Хотелось бы мне узнать, как именно.
— На закате, когда он перекидывался, я сидел и разговаривал с ним. Румпет предположил, что какая-нибудь легкая музыка тоже пойдет на пользу. Тогда я подключил Берблсона — ты же помнишь Кэтогана Берблсона, нового клавигера, который появился у нас в прошлом месяце, у него еще к музыке талант? — чтобы он играл в это время на скрипке. Что-нибудь эдакое успокаивающее, какую-нибудь европейскую чепуху. Трудно сказать, помогло ли что-то из этого, но, похоже, бедному мальчику хуже от моих усилий точно не становится.
Алексия испытала некоторое воодушевление.
— А молодой Кэтоган хорошо играет на скрипке?
— Недурно.
— Тогда, может, он и для меня исполнит что-то непритязательное? Должна сказать, Коналл, безвылазно торчать в постели очень скучно.
На это ее муж задумчиво хмыкнул, выражая свое сочувствие.
В конце концов граф вызвал из Лондона Флута, чтобы тот потакал капризам Алексии. Никто не мог справляться с леди Маккон лучше, чем бывший камердинер ее отца. В результате большая часть библиотеки Вулси и изрядное количество газет вкупе с брошюрами Королевского научного общества осели вокруг кровати, на которой возлежала болящая, а властный звон колокольчика поутих вместе с резкими требованиями то того, то этого. Алексия стала также ежечасно получать заверения, что королева Виктория под надежной охраной. Рыкуны ее величества, прошедшие специальную подготовку оборотни-телохранители, были постоянно начеку, а принимая во внимание предположение маджаха, что оборотни могут представлять собой опасность, при ней всегда находились также четыре швейцарских гвардейца и вампир-отщепенец.
Лорд Акелдама регулярно присылал Бутса не только справиться о здоровье леди Маккон, но также передать крупицы кое-какой полезной информации. Призраки в Лондоне и окрестностях, казалось, пребывали в смятении, ведь они то появлялись, то исчезали, витали здесь и там, нашептывали страшные угрозы, которые касались неизбежной опасности. Когда же их напрямую спрашивали, в чем дело, никто, похоже, точно не знал, что именно происходит, но все призрачное сообщество определенно было чем-то взволновано.
Алексия чуть не помешалась от этой информации в сочетании с тем фактом, что вариант немедленно броситься в Лондон и продолжить расследование исключался. Из требовательной особы она превратилась прямо-таки в деспотичную и сделала жизнь всех, кому не повезло оказаться в замке Вулси, почти невыносимой. Между тем до полнолуния оставалось всего ничего, старейшие члены стаи рыскали по окрестностям, охотились или трудились в те часы, когда луна стояла в небе, а молодые были заперты вместе с Биффи. Это означало, что страдать под игом нетерпения леди Маккон приходилось только прислуге, и Флут с присущим ему здравомыслием взял на себя почти все, что касалось ее развлечений.
Но никто особенно не удивился, когда вечером пятого дня иссякли даже его силы, а леди Маккон скинула одеяло, наступила на поврежденную ногу, которая, похоже, функционировала отлично, даром что немного побаливала, и объявила себя вполне здоровой для поездки в Лондон. Нет, все удивились тому, что она продержалась так долго.
Алексия как раз уговорила раскрасневшегося клавигера помочь ей одеться, когда в дверях появился весьма задумчивый Флут с несколькими листками бумаги в руках. Дворецкий так глубоко погрузился в свои мысли, что вначале даже не попытался помешать запланированному его хозяйкой отъезду.
— Мадам, мы только что получили серию более чем интересных эфирографических сообщений. Я считаю, они предназначаются вам.
Алексия с интересом посмотрела на него.
— Вы считаете?
— Они адресованы Неистовому Зонтику. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь действительно пытался связаться с неким аксессуаром.
— И правда.
— А отправил их некто назвавшийся Пышным Капором.
— Назвавшаяся. Прошу вас, продолжайте.