— Леди Маккон!
Алексия надеялась, что ей не придется раскрывать личность злоумышленницы. Одно дело — предупредить рой о грядущем нападении, и совсем другое — выдать мадам Лефу, не разобравшись сперва с ее мотивами. «Что ж, — подумала она, — возможно, если бы моя подруга объяснила, что ею движет, я не оказалась бы сейчас в подобной ситуации. В конце концов, я маджах и должна помнить, что мой долг — поддерживать мир между людьми и сверхъестественными. Какие бы ни были резоны у мадам Лефу, нельзя допускать, чтобы она своевольно нападала на рой. Это не только неуместно, это еще и невежливо». В результате леди Маккон глубоко вздохнула и сказала правду:
— Мадам Лефу построила октомат. Она намеревается убить вас с его помощью.
Большие, голубые, как васильки, глаза графини сузились.
— Что?! — это воскликнул лорд Амброуз.
Герцог Гематол направился к своей королеве.
— А я говорил вам, что ничего хорошего не выйдет, если вы возьмете в горничные ту француженку.
Графиня подняла руку.
— Ей нужен мальчишка.
— Конечно, ей нужен мальчишка! — голос герцога был резким, раздраженным. — Вот что происходит, если вмешиваться в дела смертных женщин: к вам на порог является октомат. А я вас предупреждал.
— Твое возражение было своевременно записано хранителем эдикта.
Леди Маккон моргнула.
— Джанел? Он-то здесь при чем? Погодите, — она склонила голову набок и посмотрела на графиню. — Вы похитили сына мадам Лефу?
Алексия часто думала, что вампиры не могут выглядеть виновато, но сейчас графиня изобразила какое-то очень близкое подобие пристыженности.
— Но зачем? Силы небесные, с какой стати? — леди Маккон погрозила королеве роя пальцем, словно древняя вампиресса была нашкодившей школьницей, которая залезла руками в банку с вареньем. — Как вам не стыдно! Вы очень плохо себя ведете!
Графиня прищелкнула языком.
— Ладно, хватит вам. У вас нет повода для такого высокомерия. Этот мальчишка был нам обещан. В своем завещании Анжелика отдала его под опеку роя, а до того мы даже не знали о его существовании. Мадам Лефу, конечно, и слышать об этом не хотела. Но парнишка наш, а мы никогда не отдаем то, что принадлежит нам по праву. Никто его не похищал, мы его просто вернули.
Леди Маккон подумала о собственном ребенке, которого пришлось пообещать лорду Акелдаме, лишь бы и он, и она сама избавились от вампирских клыков и всяческих покушений на их жизни.
— Право, графиня, послушайте, что вы, вампиры, за люди такие, а? Вы хоть когда-нибудь перестаете плести интриги или вообще не расслабляетесь? Неудивительно, что Женевьева хочет вас убить. Похищение ребенка — это просто низость. Самая настоящая низость. Да и зачем вам вообще этот мальчишка? Он тот еще разбойник.
Приятное, круглое лицо графини стало жестким.
— Затем, что он наш. Зачем еще какие-то причины? И закон тут на нашей стороне. У нас есть копия завещания.
Леди Маккон потребовала подробностей:
— Там упоминается рой или вы лично, графиня?
— Насколько мне известно, лично я.
Леди Маккон воздела руки к небесам, хотя там точно никто не стал бы ее слушать. Общепризнанный факт гласил, что у запредельных нет средств духовной защиты, один только прагматизм. Алексия не возражала: этот самый прагматизм нередко помогал ей выпутываться из щекотливых ситуаций, тогда как духовное прибежище казалось крайне ненадежной помощью для человека в безвыходном положении.
— И вот вам результат. Без законных средств воздействия Женевьеве остается только убить вас, чтобы вернуть ребенка. Прибавьте к этому удовольствие от убийства женщины, совратившей ее любовницу.
Вид у графини стал такой, словно подобный взгляд на ситуацию никогда не приходил ей в голову.
— Не может быть, чтобы вы говорили всерьез.
Алексия пожала плечами.
— А вы встаньте на ее точку зрения.
Графиня поднялась.
— Здравое замечание. К тому же она француженка. Они ужасно подвержены эмоциям, не так ли? Амброуз, вооружи охранников. Гематол, разошли гонцов. Если там правда октомат, нам потребуется помощь военных. Найдите моего персонального врача. Да, еще понадобится эфиротронная картечница Гатлинга.
Леди Маккон вопреки желанию восхитилась тем, как графиня командует своими подчиненными в столь сложной ситуации. Алексия и сама была известна среди членов стаи под прозвищем «Генерал». Разумеется, эти самые члены стаи понятия не имели, что их госпожа знает о своем прозвище. Алексию вполне устраивало подобное положение вещей; иногда она начинала изводить оборотней диктаторскими требованиями, просто чтобы выяснить, сможет ли заставить их ворчать. Разумеется, это происходило, лишь когда они считали, что леди Маккон не слышит, — оборотни склонны считать смертных глуховатыми.
Графиня продолжала распоряжаться своими людьми, а ее пища, молодая блондинка, оставленная лежать в сонной истоме на чайной тележке, тем временем зашевелилась. Она медленно приподнялась на локтях и огляделась по сторонам затуманенным взглядом.
— Фелисити!
— Господи, Алексия? Что, скажи на милость, ты тут делаешь?
— Я? Я? — чуть не плюнула со злости леди Маккон. — Как насчет тебя? Да будет тебе известно, сестричка, я пришла, потому что у меня есть приглашение!
Фелисити скромно промокнула шею сбоку чайной салфеткой.
— Не знала, что ты вращаешься в кругах графини.
— Ты хочешь сказать, в кругах, к которым принадлежат сверхъестественные? Да мой муж, на минуточку, оборотень! Ты, должно быть, позабыла об этой крохотной детали!
— Да, но разве в ночь полнолуния тебе не следует находиться при нем? И разве на твоем сроке прилично появляться на публике?
Леди Маккон почти зарычала.
— Фелисити, то, что я здесь, не должно никого заботить. А вот твое присутствие — совсем иное дело! Какого рожна ты позволяешь вампиру — и, заметь, не абы какому, а лично румяной королеве Вестминстерского роя — тобой питаться? И ты… ты здесь… даже без сопровождения! — выпалила она.
Выражение лица Фелисити стало жестким и расчетливым. Алексия видела такое и раньше, но никогда не придавала значения, относя на счет некоторого скудоумия сестры. Однако в этот раз она с огорчением признала, что, кажется, недооценивала Фелисити.
— Фелисити, что ты наделала?
Сестра улыбнулась ей улыбкой, в которой не наблюдалось и намека на веселье.
— Сколько времени длится эта история? — попыталась вспомнить Алексия. Когда сестрица стала начала носить платья со стойкой и кружевные воротнички?
— Ах, Алексия, ты иногда бываешь такой тугодумкой! Конечно же, с тех пор, как я познакомилась на твоей свадьбе с лордом Амброузом. Он так мило сказал тогда, что я выгляжу в точности как творческая и амбициозная юная леди, которая обладает избытком души. И спросил, хочу ли я жить вечно. Я тогда подумала, что у меня наверняка избыточная душа. Маменька всегда говорила, что я была бы прекрасной художницей, если бы попробовала рисовать, и замечательной музыкантшей, если бы научилась играть. И уж конечно, я хочу вечной жизни! Не говоря уже об ухаживаниях лорда Амброуза! Опять же, что скажут другие дамы?
Леди Маккон стиснула зубы.
— Фелисити! Что ты наделала? Силы небесные, так это ты украла мой дневник, когда мы летели в Шотландию?
Фелисити насмешливо уставилась в потолок.
— И нарочно сообщила газетчикам о моей беременности тоже ты, не так ли?
Фелисити легонько пожала плечами.
Теперь сестра вызывала у Алексии гадливость. Одно дело быть глупой, совсем другое — нечистоплотной со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Ах ты дрянь вероломная! Как ты могла! Как ты могла так поступить с собственной плотью и кровью? — Алексия была еще и скандализирована вдобавок. — Натяни-ка платье. Ну и декольте! — на самом деле она до такой степени вышла из себя, что почти забыла об опасности в лице разъяренного осьминога в два этажа ростом, которая грозила им всем. — Ну?
Фелисити поджала губы и продолжала смотреть в потолок.