— Главное, ничего не бойся, — постаралась успокоить ее монархиня, — твоя репутация при этой афере ни в коей мере не пострадает. Ну а теперь давай-ка ему напишем.
Екатерина поднялась с оттоманки и в сопровождении Анжелы прошла в свой рабочий кабинет, где усадила девушку за искусно инкрустированный светлым узором секретер из красного дерева и, расхаживая взад и вперед, принялась диктовать:
«Сударь!
Одна придворная дама, которую вы очаровали своей внешностью, терзается неукротимым желанием поближе познакомиться с вами. Если ваше сердце свободно, приходите завтра в девять часов вечера к маленькому китайскому павильону в царском саду. Вас ожидает сладчайший жребий».
— Теперь адрес.
Анжела побледнела.
«Прапорщику Симбирского полка Максиму Урусову».
— Так, а сейчас немедленно доставь это письмо по его адресу, — сказала царица.
Анжела быстро покинула кабинет, за дверью слезы потекли по ее щекам, в состоянии полного отчаяния и растерянности она прошла в апартаменты графини Лобановой, бросилась перед ней на колени и разрыдалась. Графиня попыталась успокоить ее и поинтересовалась причиной ее душевного смятения, однако когда Анжела рассказала ей все, что произошло, она лишь сокрушенно и задумчиво покачала головой. И высказалась в том смысле, что при сложившихся обстоятельствах Анжеле ничего другого не остается, как во всем покориться воле монархини, сопротивление могло бы стоить любящим не только жизненного счастья, но, возможно, свободы и даже самой жизни. При всей широте души Екатерина Вторая остается всего лишь женщиной, и хочется надеяться, ее капризы улетучатся так же скоро, как и появились.
— И я должна передать ему письмо царицы, — сетовала Анжела, — сама же должна привести его к ее ногам?
— Да, дитя мое, тебе придется это сделать, — сказала графиня, — если ты не хочешь принести в жертву Максима или, по меньшей мере, потерять его навсегда. Но давай-ка прямо сейчас пошлем за ним и проинструктируем, как себя вести.
Спустя час Максим вошел к графине и порывисто прижал Анжелу, которая с криком бросилась ему на шею, к своей груди.
Он с изумлением выслушал сообщение обеих дам, затем прочитал письмо, продиктованное царицей.
Первое, что он сказал, было:
— Но ведь она спрашивает, свободно ли еще мое сердце, что произойдет, если я отвечу без обиняков «нет»! Поскольку я якобы не знаю, что это писала царица, она не почувствует себя оскорбленной моей откровенностью, поскольку она относится не к монархине, а к некой безымянной незнакомке.
— Стоит ей только узнать, что ваше сердце принадлежит какой-то другой женщине, — возразила графиня, — как ей с еще большей настойчивостью захочется обладать вами. Вам обоим нужно смириться и научиться во всем слушаться меня, еще не все потеряно.
— Ах, лучше бы он был уродом, — сквозь слезы улыбнулась Анжела, — сущее наказание иметь такого красивого возлюбленного.
На следующий вечер, едва пробило девять часов, два молодых человека, один высокий и стройный, другой маленький и поразительно толстый, вынырнули из зарослей кустарника, окружавшего китайский павильон царицы, и подошли к нему. Это был Максим, сопровождаемый своим другом Аркадием.
— Вот счастливчик, вот баловень-то фортуны, — вздыхал последний, которому его огромное брюхо с трудом позволяло дышать и вынуждало к известной сентиментальности выражений, — всего две недели в полку, а уже, надо же, любимец высокопоставленной дамы, да в придачу красивой дамы, потому что все они богаты и пользуются исключительным влиянием. Завтра ты поручик, через месяц, глядишь, капитан, а через год и полковник. Но только что это за дама могла бы быть? Чего доброго, сама царица.
— Как тебе такое пришло в голову!
— А почему бы нет. Я заметил, какой взгляд она вчера на параде бросила на тебя, точно коршун, собирающийся склевать голубка. Ты только, Максим, не робей.
В павильоне горел свет, две женщины, переодетые до неузнаваемости, стояли за плотно закрытыми жалюзи.
— Они идут, — сказала теперь более высокая, величественным движением задергивая занавеси и скрываясь за ними. — Теперь действуй так, как я тебе говорила.
Анжела задула свечи и присела на диван, стоявший неподалеку от окна; сердце ее учащенно билось. Максим тихонько поднялся по ступенькам, отворил дверь и заглянул вовнутрь.
— Вы здесь? — спросил он.
— Входите, пожалуйста, и заприте дверь, — дрожащим от волнения голосом попросила Анжела.
Максим выполнил просьбу и затем приблизился к дивану, внезапно чья-то рука схватила его за полу мундира и потянула к себе.
— Мадам, — запинаясь, пробормотал бедный юноша, ужасно испугавшись от неожиданности.
— Не бойся, это я, — шепнула Анжела, — но императрица подслушивает за занавеской.
Тогда к Максиму разом вернулась вся его отвага.
— Вы написали мне, мадам или мадемуазель, — продолжал он, — что я имел счастье понравиться вам, позвольте же и мне увидеть теперь ваше лицо, чтобы я сказал, могу ли я полюбить вас.
— Это исключено.
— Но я все-таки должен удостовериться. — Он обнял Анжелу, и его рука в темноте нашла ее руку. — Какая прелестная маленькая ручка, — произнес он, — и горячая как огонь, а эта стройная фигура, о, да вы молоды, очень молоды и, похоже, красивы.
— Нет, нет, — ответила Анжела и сделала попытку освободиться.
Однако Максиму слишком уж понравилась роль, которую он играл.
— Вы молоды и прекрасны, до сих пор я любил только свою императрицу, но уже сейчас чувствую, что и вас тоже буду любить, буду вам поклоняться. Ваша близость, ваше дыхание, если позволите так выразиться, обладает чем-то таким, что с непреодолимой силой захватывает меня.
Он опустился перед ней на оба колена, и его губы в страстном поцелуе запылали на ее губах.
— Однако, сударь, что вы себе позволяете? — воскликнула Анжела.
— Вы пригласили меня сюда, — сказал Максим, — а сейчас хотите быть со мной такой жестокой, нет, нет, ваше сердце принадлежит мне, как вы сами признались мне в этом, и я мужчина, чтобы, приложив к нему, взять себе и все остальное.
Занавес гневно зашелестел.
Однако в эту минуту Максима меньше всего заботил гнев императрицы, он крепко держал возлюбленную в своих объятиях и осыпал ее поцелуями; Анжела долгое время безуспешно сопротивлялась, пока вдруг кто-то снаружи не постучал в жалюзи.
— Что случилось? — спросил Максим.
— Сюда идут, хватит, давай уносить ноги, — донесся в ответ голос Аркадия.
— Да, да, вы должны покинуть меня и причем немедленно, — приказала Анжела.
— До свидания! — прошептал Максим, еще раз привлекая ее к своим губам.
— До свидания!
Он стремительно выскользнул из павильона и вместе с Аркадием спрятался в зарослях кустарника.
Теперь дамы точно так же оставили павильон и неторопливо двинулись по белой гравийной дорожке. Навстречу им быстро приближался мужчина, который, завидев их, оторопело остановился и снял головной убор.
— Вы здесь генерал?..
— Да… ваше величество… я …
— Разве я раз и навсегда не запретила вам докучать мне во время моих прогулок? — строго проговорила царица.
— Я только думал…
— Ступайте, — приказала деспотиня и так энергично топнула ногой по гравию, что во все стороны брызнули искры, затем повернулась к нему спиной, и он испарился точно наказанный крепостной.
— Знаешь, кто это был? — вполголоса спросил Максим.
— Ума не приложу.
— Это был Потемкин.
— Потемкин?! — изумился Аркадий. — Тогда большая величественная дама, выходит, была никто иная, как императрица. Я поздравляю ваше превосходительство с этим завоеванием и прошу лишь, чтобы вы со своей стороны не совсем забыли своего покорного слугу Аркадия Васильевича Вушичинкова. Однако сейчас давай-ка немного оправимся от пережитого ужаса у моей любезной Анастасии.