— Бэмби, ты — несправедлива…
Вилен отвлекает наше внимание на себя:
— У-ф-ф, простите, что вмешиваюсь. Но… Рэд…, — нет, вы такое видели, чтобы Вилен (Вилен!!!) аккуратно подбирал слова, — я думаю, что… Бэмби права… по-своему права.
Я хмыкаю:
— Растешь в моих глазах, — и перевожу взгляд на мужа, — Рэд, твой брат понимает, что мне нужно это знаниене из праздного любопытства. Пойми и ты — у меня вообще нет знаний о себе и о том, кто я и откуда. Что любая, известная тебе, деталь из моего прошлого может стать для меня отправной точкой для восстановления этих знаний.
Мне хочется утешить мужа, настолько у него сейчас неуверенный (во мне? в себе?) вид, но я пересиливаю себя и остаюсь на месте. Он почти умоляет:
— Бэмби, я не могу… Любимая, я не хочу…
До меня, кажется, доходит:
— Ты не можешь рассказать мне, потому что боишься, что я не вынесу правду… И ты не хочешь, чтобы я вообще когда-то вспомнила о своем прошлом…
Он кивает:
— Да.
Так, мы пойдем другим путем. Надеюсь, моего женского арсенала хватит, чтобы переубедить мужа:
— Ребята, я действительно устала. Рэд, проводишь меня? Вилен, до завтра.
Как же мне нравятся ощущения от воды, струящейся по моей коже… Я всегда принимаю душ дольше, чем ванну. На мне уже давно не осталось и следа от мыла, но я продолжаю крутиться под сильными струями воды.
Ну, Бэмби, что делать будем? Значится так, выходишь из душа и ложишься спать… Нет, не хочу… Ну ладно, не спать… но ложишься в свою кровать и… читаешь ту книгу, которую тебе вчера так любезно предоставил Вилен… Нет, я хочу к Рэду(это я так мысленно капризничаю)… Хочешь к Рэду, или хочешь Рэда?(это я так сама себе язвлю)… И где же твоя гордость? Он же не сказал тебе ни слова с тех пор, как вы вышли от Вилена… Стоял, как истукан в сторонке, молча наблюдая, как ты заходишь в ванную… Да, с наличием у меня женского арсенала я погорячилась… Вот кто меня тянул за язык с ним пререкаться?… Надо было сделать вид, что меня устраивает его «нет»… Женщина должна быть покладистой и бесхарактерной… Должна… но я же не виновата, что не подпадаю ни под одно из этих требований… И что теперь?… Он меня разлюбит?… Он решит, что не нужна ему эта головная боль в виде требовательной жены с тонкой внутренней организацией? (опять язвлю)… И что? Наша песня хороша — начинай сначала? Я буду вести жизнь домашней зверушки, а Рэд будет шляться по проституткам?
Слышу звук открывающейся двери. Хорошо, что я положила полотенце на бортик, а не оставила его на крючке. Благодаря этому, успеваю завернуться в него, отстранившись от воды.
Шторка уходит в сторону… Рэд не выпускает ее из руки (должно быть, на тот случай, чтобы задернуть ее по первому моему требованию — или мне просто хочется расценивать это именно так)… Я что-то медленно соображаю… Мне же надо сказать что-то приличествующее моменту, я же издаю лишь жалкое «привет» ( вообще-то, это было скорее «п-п-рив-вет» заикающегося по жизни человека). Рэд (в данный момент к эпитету любимый присоединяю бесцеремонный) продолжает смотреть мне в глаза. Ну почему по моему лицу все так легко читается, а по его лицу понять вообще ничего невозможно? Я говорю очередную глупость:
— Прости, я увлеклась — вечно забываю, что у нас здесь одна ванная.
Не ванная, а целый комплекс сантехнического оборудования с душем, мини-бассейном, унитазом и огромным, монструозного вида, умывальником.
Выключаю воду и поспешно поднимаю ногу, чтобы вылезти из душевого поддона:
— Все-все, я уже закончила — душ свободен.
Рэд, наконец, открывает свой рот:
— Бэмби, я хотел присоединиться.
— А-а-а… как мило…
Это я сказала?Ой… кто-нибудь, дайте мне машину времени — я хочу забрать свое как милоназад (это я мысленно простонала).
Рэд ухмыляется (хорошо еще, что не насмешливо), и легко подхватывает меня за талию, чтобы поставить перед собой:
— Но, я, кажется, опоздал.
— А-га.
Нет, ну я закончу, наконец, со своими идиотскими репликами?
Рэд обнимает и целует меня. Чем глубже поцелуй, тем сильнее он прижимает меня к себе. Ему явно мешает моя рука, поддерживающая края полотенца. Он пытается снять с меня мою руку, но я не даю ему такой возможности.
— Любимая, почему? — спрашивает, и начинает исследовать губами местечко возле мочки уха.
А-х-х как хорошо… так хорошо, что у меня в прямом смысле подгибаются коленки:
— Здесь много света.
Рэд спрашивает:
— И что? — Возвращается к тому же местечку.
Мне не удается сдержать тихие постанывания, но, сквозь них, мне удается промямлить:
— Ты… не… получишь… эстетическое наслаждение… поверь…
Он слегка зарычал и спросил:
— Бэмби, твоя кровать… она — больше и ближе, да?
С каких это пор мой муж задает вопросы, подразумевающие очевидные ответы?
— Да.
…Как оказалось, вся соль вопроса была в его многозначительном «да».
Я понимаю это, когда, после моего однозначного «да», он медленноберет меня на руки, медленнонесет к кровати, медленноукладывает на нее (напоминаю ему: «Рэд, свет») и медленно, прежде чем выключить его, раздевается передо мной ( бесстыдник, но, должна признаться, красивый безупречный бесстыдник)…
На этом все медленнозакончились. Потом все было быстро, захватывающе и несдержанно…
В то время, как все мои усилия направлены на то, чтобы восстановить свое дыхание, Рэд, не прерываясь, целует мою шею, щекочет ее языком, покусывает мне мочки ушей. Потом, отрывается и очень нежно говорит:
— Бэмби?
Я не уверена, что уже способна составлять из звуков слова, поэтому молчу. Рэд заворочался (обеспокоено?) рядом со мной:
— Любимая, прости, что так набросился на тебя.
Молчу уже по другой причине — когда это ты на меня набросился?
— Я тебя напугал?
Какой вопрос — такой ответ:
— Не больше, чем обычно.
Он прижимает к моим губам свою улыбку… и встает с кровати. Еле сдержалась, чтобы не остановить его словами «я же пошутила». Слышу его шаги, щелканье выключателя, и рефлекторно прикрываюсь одеялом. Мой же бесстыдник стоит во всей красе, ни капли не смущаясь своей наготы (а чего ему смущаться? он же — совершенство… и, как, все-таки, хорошо, что он — мое совершенство).Рэд что, видит восхищение на моем лице? Наверное, да… к чему же еще отнести это осуждающее покачивание головой?
— Бэмби-Бэмби…
Захотелось огрызнуться «я уже почти три месяца как Бэмби», но это желание пропадает по мере приближения Рэда ко мне. Он присаживается рядом, и начинает ласково, едва касаясь моей кожи, пальцами очерчивать мои скулы, лоб, нос, губы… подбородок:
— Я не знаю, кого больше винить в твоем отношении к своей внешности… твою врожденную стыдливость… или себя, не способного толком проявить свои чувства, не способного вслух описать своей любимой женщине ее красоту?
В моей голове такая каша… что он сейчас сказал про красоту любимой женщины?… У него что, есть красивая любимая женщина?…
Бэмби, взяла себя в руки, спрашиваем без слез в голосе, спрашиваем и помним про гордость:
— Она очень красивая?
Рэд широко счастливо улыбается:
— Очень.
Ладно, слезы уже в углах моих глаз, но прогнать их из голоса мне, все-таки, удается:
— И как ее зовут?
Мой муж широко распахивает глаза и тупо смотрит на меня:
— Б-б-эмби…
Не буду плакать, не буду плакать:
— Что Бэмби?
У Рэда что-то щелкает в голове, он недоверчиво смотрит на меня, но озвучивает это свое озарение:
— Еезовут Бэмби. А ты что, решила, что я говорю о ком-то другом?
Я не выдерживаю и шмыгаю носом. Рэд притягивает меня к себе за плечи, и я укладываю ему на плечо свою голову, млея от ощущения его, ласкающих мою спину, рук.